Верить в такое не хотелось. Она не желала ее терять, она желала Силу вернуть. Почему? Потому что… потому что «мое»! Потому что так правильно, честно и нужно! Потому что Силу даровали ей, и даровали неспроста…
И теперь поняла наверняка: это то единственное сокровище Аньи, которое могло ей во многом помочь. У нее есть дар, и он важен другим, а то, что важно и нужно другим – ценность. То, что помогает людям – ценность. То, что продлевает жизнь – ценность вдвойне, а то и втройне. Никогда бы такого про себя не подумала, но Анья – ценность. Это без Силы она здесь никто, тут же потерялась в лабиринте серых стен. Тогда как дар – счастливый билет: билет в свободную жизнь. Да, напрямую дверь камеры он не скроет, от глаз охраны ее скроет, однако она могла обменять свою помощь – свою очень нужную, жизненно-важную помощь, – на помощь ей самой.
Из напряженных, тягостных дум Анью вывел неожиданный шум: шум открывающейся двери. Анья с удивление взглянула на прибывших и увидела доктора Эскола. С идеально-прямой осанкой, в идеально-белом халате, он прошел в угрюмую камеру, осветив ее доброй улыбкой.
– Анья, как ваши дела?
Пару раз моргнув, Анья спустила ноги на пол.
– Превосходно.
– Прекрасно!
Доктор Эскола подошел к столу и положил на него рабочую сумку.
– Ну, что? Начнем осмотр?
Анья заторможенно кивнула. Она, конечно, помнила, что доктор Эскола обещал ей вчера прийти, только не придала словам значения. Он, медсестра, санитарка – какая разница, кто перевяжет бинты? Однако, увидев его сейчас, Анья поймала себя на том, что рада: искренне рада видеть мужчину.
Походя взглянув на обшарпанные стены, доктор Эскола сосредоточился на ней.
– Как тут наше лицо? – Он поглядел на обработанные раны, однако внимание заострять не стал: велел ложиться на кровать.
– Мне нужно сменить повязки на животе и осмотреть ваше бедро.
Анья молча подчинялась, выполняя все то, что он говорил. Смущения Анья не испытывала: не испытывала теперь, уже побывав под лучами карих глаз. К тому же доктор был очень дружелюбным. Обрабатывая раны и накладывая бинты, он постоянно ее утешал: «Тише, тише», «Все хорошо», «Осталось потерпеть совсем немного», словно видел в Анье ребенка, который, непременно, захочет взбрыкнуть.
– Я видела доктора Бергмана, – зачем-то сказал мужчине Анья, когда он вернулся к синякам на лице: смазывал их пахучей мазью, в то время как Анья сидела перед ним.
– Правда? – ни то из вежливости, ни то действительно из интереса спросил мужчина.
– Да. Доктор Бергман нынче охранник.
– Да ну?
– Его понизили.
– И кто же его понизил?