Ну и конечно, как человек из насквозь капиталистического будущего, я решил это свое изобретение монетизировать. Заработать, так сказать, некоторое количество дензнаков, которые в будущем мне совершенно точно пригодятся.
Для этого я попросил пригасить во дворец самых модных в тот момент в Питере кондитеров – господ Вольфа и Беранже, недавно переехавших в Россию из Швейцарии, чье заведение находилось в само центре в доме номер 18 по Невскому проспекту. Хорошо иметь такой мощный административный ресурс – кто б отказал, когда его просят в императорский дворец приехать.
Переговоры на долго не затянулись, мне достаточно было зайти в комнату и спросить.
- Господа, вы хотите стать очень богатыми людьми? – И мои собеседники тут же поплыли, как тот же шоколад в горячих женских ручках.
В общем, мы договорились, что учреждаем новую кондитерскую компанию, в которую я вкладываю рецепт твердого шоколада и монопольное право его производства и продажи на территории империи, а также десять тысяч рублей, а они – свой опыт, время и связи в индустрии. Уговаривать никого не пришлось: естественно до профессионалов уже докатились слухи о новом лакомстве, и они сами готовы были продать за него душу. Таким образом в апреле 1805 года родилась компания «Русский шоколад», которая достаточно быстро завоевала солидный кусок рынка сладостей сначала в Питере, потом в Москве, открыла 1808 году свою фабрику, а в десятых годах вышла на международный рынок. Мне в этой компании принадлежали скромные шестьдесят процентов.
Отдельного рассказа стоит история о том, как я эти десть тысяч для вложения в дело добывал. Как я уже упоминал, содержание великого князя составляло на тот момент 50000 рублей в год. Огромные деньги, если вдуматься. Например, зарплата более-менее квалифицированного рабочего составляла 30-40 рублей в месяц. Военные получали чуть больше. Пуд муки стоил 20-30 копеек в зависимости от качества и времени года и так далее. Из озвученной суммы правда вычиталось мое содержании – стол, одежда, зарплата слугам, траты на благотворительность и прочее – но было очевидно, что «полтинник» год я не трачу никак.
После долгих расспросов оказалось, что есть некий фонд – а там уже к этому времени больше двухсот тысяч накопилось, - куда уходят остатки денег, и к которому я получу доступ только по совершеннолетию. Попытки убедить сначала Воронцова, а потом и брата в разумности и обоснованности такой траты – вернее вложения, - подкрепленные выкладками и цифрами бизнес-плана, полностью провалились. Высшее дворянство империи, эта, мать ее, белая кость и голубая кровь, считало участие в торговом бизнесе – делом недостойным. В крайнем случае зерно можно было продавать выращенное у себя в поместье. Запретить мне это делать они вроде, как и не могли, но и способствовать отказывались напрочь. Мрак и ужас.