«Должен же быть выход! – лихорадочно думала Ивон, удирая со всех ног. – Должен же быть выход!»
Жаром обожгло ее плечо, и она, закатившись от преследующего ее красноглазого чудовища за спасительные кусты, схватилась за горячее место рукой. Под ладонью пульсировал и бился герб, ее сокол, рвущийся в бой. Тот самый гордый знак, что пробудил король.
Вепрь хрюкал где-то поблизости, роняя с клыков пену; солнце отчего-то покраснело, и голые ветви старого мертвого дерева исчертили черными тенями его окрашенную в багровый цвет шкуру...
Вепрь крался; он жаждал крови. Его глаза были полны безумия и гнева. Он был сильнее Ивон, подпитанный магией щедро, он был тяжелее, злее нее.
Подоспеет ли помощь? Этого Ивон не знала; король, конечно, понял, что е выкрали из его объятий. И, конечно, уже ищет ее, но успеет ли он!?
Решение созрело внезапно.
Выскочив из своей засады, Ивон с криком выставила вперед руку, выкинула ее, встряхнув плечом, предплечьем, кистью, посылая магический поток вперед, выбрасывая его, словно камень, и слепяще-белый сокол с клекотом взвился вверх.
Вепрь увидел Ивон; что за белая вспышка мелькнула – Жанна в образе зверя не поняла. Видно память ее была коротка, или осталась в прошлой жизни, но, так или иначе, а зверь даже заверещал от радости, тряся хвостом. Со всех ног он кинулся к Ивон, желая только одного – надеть ее на свои клыки и растерзать, раскидать ее тело по всей поляне.
И Расстояние, что их разделяло, вепрь преодолел бы в несколько секунд. Да только рука Ивон, указывающая в небо, резко опала, словно девушка что-то стряхнула с нее, и в голову вепря, словно самый точный меч, словно неотразимый солнечный удар, словно камень с вершины, ударил белый сокол.
Разбивая когтями и клювом лоб, ломая своим точным, как удар наконечника стрелы, касанием кости глазницы, он, кажется, кровожадно выхватил из черепа кусочек еще живого мозга – в уплату за свое заступничество.
И вепрь, оглушенный и ослепленный этим ударом, будто сверкнувшим в глаза бликом, на всем ходу завалился, кувырнулся через голову, пропахал клыками землю и застыл неподвижно и тихо у самых ног Ивон, постепенно теряя свой звериный образ.
Птица, кровожадно клекоча, уселась на подставленную руку девушки, прихватив ее кожу острыми окровавленными когтями. Глаза сокола были яростны, он склонял голову, рассматривая свою добычу то одним, то другим глазом.
Из-под разбитой головы Жанны ползла темная лужа, пропитывая светлый песок на дорожке. Где-то совсем близко раздались взволнованные голоса, помощь спешила, и Ивон перевела дух.