Из еды были только баранки и варенье, которые стояли на столе, и я понял, что набить брюхо тут не получится.
— Ты, Коля, говорил, про исключения поднимем вопрос, — напомнил Василий Бакунин, который сидел с Ушаковым и ещё несколькими гимназистами за столом. — Ну так как? Будем решать что-то или нет?
— А что поднимать-то, скажи на милость, Вася, — так же запанибратски ответил Николай. — Тут надо всем сообща действовать. А говорить можно сколько угодно.
— Про какие исключения идёт речь? — поинтересовался я.
— Да вот, директор чистку под конец года устроил, — объяснил Николай. — На этой неделе отчислил девять гимназистов. Трое из них — выпускники. Поводы, разумеется, смешные. Один опоздал на урок на пять минут, другого поймали за курением табака. За такое разве что в классе на обед оставляют.
— А исключили их, потому что они — из податных сословий, — догадался я, вспомнив разговор с Михаилом.
— Да, — подтвердил Николай. — Именно на это и направлена политика нашего директора — избавиться от разночинцев. А это есть прихоть и произвол.
— Ну и что? — возразил толстяк. — Так гимназия для дворян была открыта, а теперь, куда не посмотришь — сплошь разночинцы. Того и гляди, детвору от сохи начнут тащить. Гимназия превратится в притон.
— Шире смотри на вещи, — возразил Василий с какой-то неприязнью в голосе. — И что, что от сохи, коли талант имеется? Если дан талант, то должна быть и возможность его развивать.
— Верно, — добавил Ушаков. — Талант должно всячески поощрять. А у нас наоборот: набирают всех подряд, а потом не знают, что с ними делать. Неправильно это. Если у ученика нет даже начальной степени, чему его научить можно? Пусть он и дворянин — что проку? А вот исключения с отправкой в солдаты, я считаю, неприемлемы.
— Надо императору челобитную направить, чтобы отменил указ, — предложил какой-то парень, расположившийся на диване.
— Надо, — согласился Шереметьев. — Много что надо сделать в нашей стране. Но начинать должно с малого, с такого вот самоуправства на местах. Император издал указ: всех, кто имеет талант, учить магическим техникам. Так почему же директор самовольно решает выгонять гимназистов по любому надуманному поводу? Где собрания комиссии, где честное расследование? Нельзя смотреть на такое сквозь пальцы.
— А как это нас касается? — спросил толстяк. — Многие тут последний год доучиваются. Ты — тоже. Меньше месяца осталось до экзаменов. Предлагаешь нам всем пострадать ради горстки разночинцев?
— Мы лучшие люди страны, — возразил Шереметьев. — Мы должны думать о благе России и делать всё, что от нас зависит.