Тут уже собралось человек пятнадцать парней. Кто-то выглядел помоложе, кто-то — совсем взрослыми, но первоклассников и второклассников тут точно не было. Гимназисты расположились, кто на диванах, кто за столом, кто у камина.
Ушаков представил меня вначале хозяину, потом — всем остальным.
Николай Шереметьев сидел в кресле у камина. Он был без сюртука, в одной жилетке, на его шее красовался чёрный шёлковый платок с медальоном, завязанный причудливым образом. Николай выглядел совсем взрослым благодаря тонким усикам над верхней губой. Говорил он негромким приятным баритоном, но в манере держаться чувствовалось некое дворянское высокомерие, впрочем, как и у многих, с кем мне приходилось общаться последнее время.
Рядом на стульях расположились ещё двое парней в гимназической форме.
— Наслышан о вашей дуэли с Гуссаковским, — сказал Шереметьев, пригласив присоединиться. — Скажем прямо, это был смелый поступок. Но вам очень повезло, что вас не исключили. Похоже, у директора было хорошее настроение.
— Кто знает, — я сел на стул вместе с этой троицей. — Я защищал свою честь. Что ещё оставалось?
— Мне сообщили, что вы придёте, — продолжал Николай, — и я рад нашему знакомству. Некоторые считают, отсутствие таланта — пороком, но, поверьте, я не из таких. Достоинство человека не определяется талантом — оно определяется поступками.
— Согласен с вами, — ответил я, — однако слухи о моей немощи сильно преувеличены. Просто здесь я обучаюсь совсем не той магии, к которой имею талант.
— Слышал, что вы — тёмный, — вставил толстый гимназист с короткими вьющимися волосами, который сидел с нами у камина. — Это правда? Вы имеете талант тёмной стихии?
— Это правда, — ответил я.
— Редкий дар, — заметил третий.
— И тем не менее, это тоже дар, не хуже, чем любой другой, — напомнил друзьям Шереметьев. — Скажите, Алексей, вы увлекаетесь чем-либо, кроме фехтования, в котором вы, судя по всему, знатно преуспели? Поэзия, философия, может быть, политика?
— Всем понемногу, — соврал я, поскольку вышеперечисленными вещами в прошлой жизни я не увлекался. — Раньше я писал стихи. Дома — целая тетрадь хранится. Но последнее время стало неинтересно. Ну а политика с философией — дело занимательное.
— Мы иногда рассуждаем на подобные темы, всегда можете присоединиться. О, а вот и чай, господа!
Дверь открылась, и служанка вкатила в комнату украшенный гравировкой железный столик. На нём высилась пузатая туша самовара, а вокруг неё сгрудились чашки.
Служанка оставила самовар и вышла.
— Ну, Алексей, наливайте себе чай, угощайтесь. У нас тут всё по-простому.