— Последней вашей встречи? Ты опять пригласил его к себе домой? И что же на этот раз внушил ему? Ослушаться родительского наказа?
— Саш, ты пойми, я не считаю правильным то, что ты делаешь. Ты губишь наш род, губишь талант, данный нам Господом, — с жаром проговорил Тимофей. — Если Алексей не овладеет заклинаниями, его потомки окажутся немощными. Ты готов смириться с этим? Я — нет. Талант у парня надо развивать. Ты ли этим займёшься или кто-то другой — не имеет значения.
— Как это понимать? Что ты собираешься делать?
— Добиться его перевода в первую гимназию в класс, где обучаются заклинатели тёмной стихии. Это сложно, но у меня есть нужные знакомства. Уверен, там ему будет лучше.
— Что ж, делай, что хочешь, Тимофей. После того, что произошло, он мне больше не сын.
— Напрасно ты так. Мальчику нужна отцовская поддержка. Да, у него в жизни трудный период. Взросление, ещё и эти проблемы со сверстниками, но…
— Не смей мне указывать, что я должен делать. Из-за тебя я лишился сына — из-за тебя и твоих глупых идей, которыми ты кормил его, — Александр Данилович говорил негромко, но в каждом его слове звучали боль и злоба.
— Ты сгущаешь краски, а твой тон слишком резок. Не смей меня обвинять в том, что я желаю блага твоему сыну и нашему роду. И не забывай, что ты у меня в гостях.
— Блага? Нет, брат, от тебя один вред. Ты лгал мне, ты предал меня.
— Довольно! — нахмурился Тимофей. — Ты перешёл черту. Я могу воспринять твои слова, как оскорбление.
— Ты — бесчестный человек, — Александр Данилович лишь ещё сильнее распалялся. — Ты убил моего сына. Я это так не оставлю.
— А это уже слишком. Покинь мой дом. Я не желаю выслушивать от тебя этот нелепый бред. Иначе я буду вынужден… — Тимофей остановился, словно понимая, что следующая фраза может стать роковыми.
— Что? Вызвать на дуэль? С радостью принимаю вызов. Завтра вечером пришлю секунданта, — Александр Данилович поднялся и быстрым шагом вышел из комнаты.
Внутри кипела злоба, но в то же время он чувствовал облегчение. Тимофей должен был поплатиться за содеянное — именно этого Александр Данилович и хотел.
На неделе я узнал о судьбе девятерых парней, которых собирались отчислить. Мы с Колей Шереметьевым снова пересеклись между уроками, и тот сообщил, что исключили только одного гимназиста, неоднократно пойманного на крамольных речах и богохульстве. Остальных наказали розгами.
Этому парню я сочувствовал, хоть не знал его и даже не видел ни разу, но сделать уже было ничего нельзя. В любом случае, мой разговор с директором возымел определённый эффект, и я теперь ощущал себя чуть ли не народным освободителем, избавителем от тирании и деспотии. Чувство было приятным.