Миша, до сей поры хранивший мрачное молчание, вдруг решил поговорить.
— Зачем звонила вчера? — спросил он у меня с лицом, кислее лимона.
— Ну, не вчера, а уже сегодня, — поправила его я.
— Для меня все, что произошло до звонка будильника — вчера, — отрезал друг. — Ну, и?
— Хотела спросить, не было ли на теле убитой администраторши каких-либо отметин, — вздохнула я.
— Отметин? — поморщился Миша, входя в наконец соизволивший прикатиться лифт. — Шрамов, что ли?
— Вообще-то, я имела в виду татуировки, — уточнила я.
— Я её не осматривал, но в отчете экспертов ничего такого вроде указано не было. А вот про шрамы там говорилось, — пояснил друг, нажимая на кнопку с цифрой семь. — На шее имелась пара странных отметин. По виду рубцы достаточно свежие.
— На шее? — забеспокоилась я. — А это могли быть шрамы после удаления тату?
— Скорее тогда уж после срезания, — хмыкнул Миша. — Сейчас татуировки сводят лазером, следов почти не остается. А там такие борозды, что больше похоже на ножевые порезы. Но, если допустить, что срезали кусок кожи, тогда да, возможно, что на удаленном куске когда-то была татуировка.
Лифт мягко остановился, и мы вышли. На этаже имелась лишь одна квартира, дверь в которую была распахнута настежь. Туда-сюда сновали люди. В основном это были мужчины, от которых буквально веяло принадлежностью к правоохранительным структурам. Я никогда не понимала, почему так получается, но по многим оперативникам их профессия считывается так легко, словно она написана на них большими красными буквами. То ли дело в особом выражении лица, хмуром и одновременно подозрительном, то ли в особых повадках людей, видевших саму изнанку жизни, то ли во взгляде, который словно сканирует тебя до самой печени.
— Труп уже увезли. Собирали, как и в прошлый раз, по частям, как паззлы. Большинство улик тоже уже упаковали, — пояснил Миша. — Но я все равно хочу, чтобы ты взглянула на место убийства.
Поздоровавшись с некоторыми присутствующими мужчинами, Миша повел нас в глубь квартиры. По пути я успела рассмотреть помещения, мимо которых мы проходили. Гостиная была достаточно уютной, в ней имелся домашний кинотеатр, электрический камин и впечатляющее своими размерами панорамное окно, открывающее вид на город. В столовой по центру был установлен большой обеденный стол на двенадцать мест, на стенах висели картины в стиле авангардизма, пол блестел от чистоты, но при всей своей внешней красоте, комната выглядела как картинка в глянцевом журнале, безжизненно и холодно. Будуар пребывал в полном хаосе, так, словно пару часов назад в нем состоялось Ледовое побоище. Ванная выглядела еще хуже, её как будто намеренно разгромили, планируя при этом снести парочку стен и возможно часть пола.