Андер встретился глазами с Брейвисом и осекся. Взгляд Брейвиса напомнил ему о больной собаке.
– Да, да, Посол. Я выслушал Вас. Можете не продолжать. Я все понял.
Адмирал вздохнул. Посмотрел в псевдоокно на бескрайнее зеленое поле, окаймленное двумя редкими цепочками берез и осин. Шел грибной дождь.
– Вы знаете, какой сегодня день? Я имею в виду – по земному календарю. Старому земному, – уточнил он.
– Не припоминаю.
Брейвис кивнул.
– Не сомневался в этом. Сегодня день святого Валентина. В этот день у наших предков полагалось посылать любимым признания в любви. Вы отправили сегодня кому-нибудь валентинку, Андер?
Он повернулся к Андеру. «Однако, – подумал Андер, – Капитан Железная башка на старости лет становится сентиментальным.»
– На Земле нынче не празднуют христианские праздники, – заметил он вслух.
Брейвис усмехнулся.
– Да-да, я знаю… Папа Беренгарий – мой друг и сосед. Знаете, как он называет свой бункер? – «Небесный Авиньон». Но это слишком тонко для Вас, – старик пренебрежительно махнул рукой, – Хотя Вы не ответили. Впрочем, это тоже своего рода ответ… Так о чем я? – как бы про себя пробормотал старик.
– Вы что-то поняли, – с еле заметной издевкой подсказал Андер.
– Ах, да… что я понял… Понял, что Вы не понимаете главного. Скажите, сколько сейчас людей живет в Человеческой Зоне?
– В стэйтах? Около сорока миллионов, – ответил Андер.
– Их число за последнее столетие увеличилось? – поинтересовался адмирал.
– Нет, но Вы должны понимать, что низкая рождаемость еще не означает плохой жизни.
Адмирал остановил его рукой:
– Подождите, подождите… Мы с Вами уже не в зале заседаний. У Вас тут только один слушатель – я. Не перед кем блистать красноречием. Меня интересует только суть. И я не о плохой жизни говорю, что бы Вы под этим не понимали. Лучше ответьте, сколько людей за это время переехало в Сумерки?
– Точно не знаю, около десяти миллионов.
– Причем, половина из них – за последние пятнадцать лет. Так вот я Вас хочу спросить, они еще люди?
Андер улыбнулся.
– Разве я не человек? А я живу в Сумерках полжизни.
– Да-да, мы об этом уже говорили. Вы не перестали быть человеком, – уточнил Брейвис, – и, наверно, у Вас это вряд ли получится. А вот Ваши дети, и дети Вам подобных людьми уже точно не будут. Они станут эрзац-ленсами со странной и им самим чуждой физиологией. С урезанной куцей культурой, воспринятой от чуждого окружения и своих родителей, еле-еле этой культурой овладевших. Сколько людей сохранит человеческую идентичность через шестьдесят лет? Это же будет еще при Вашей жизни. Представляете? Земляне следующего поколения уже не будут знать сонетов Шекспира и сказок братьев Гримм. Для них Моцарт будет странной какафонией, и «Мона Лиза» – измазанным куском ветхой ткани.