- Да послушайте же. Я понял, что такое Город!
'Ну зачем? Какая бессмыслица...' - с досадой пробормотал внутри него Иосиф бен Маттафия, прикрыв воображаемое бородатое лицо невидимой рукой.
- Без толку рассуждать, когда закончится осада. Город и есть - то, что вечно находится в осаде, вечно с ней борется и вечно ее жаждет, - торопливо заговорил Ио, будто боясь не успеть, - Таков его смысл и содержание. Единицы - вроде Петрония, думают, что можно вынуть осаду из Города, и останется тот же Город - только лучше. Они не понимают, что осада, законы военного положения, мобилизационная экономика Города - его единственный стержень. Самое правильное, что может сделать Враг, чтобы уничтожить Город - просто уйти. И лишить смысла.
- Извините, господин Маттафия, - Феб пожал плечами, - Я не располагаю полномочиями на ведение подобных переговоров. Вам пора.
... С глаз сдернули повязку и Ио вытолкнули наружу.
В глаза ударило солнце. У ног и дальше - до леса невыносимо ярко зеленела трава с проплешинами гари и следами бесчисленных попыток штурма.
'Легендарный затворник, нелюдимый книжный червь, мало кому известный в лицо' - вдруг вспомнил Ио слова Морозини и вздрогнул.
'А точно ли тот человек, который опознал Иосифа бен Маттафию в беспамятном лазутчике, не ошибся?'.
Он еще раз попытался перебрать в памяти те обрывки, которые воспринимал как собственные воспоминания бен Маттафии. Не были ли и они, всего лишь, прочитанными строчками, вышедшими из-под пера неведомых авторов, оживленными больным сознанием иллюстрациями из забытых книг?
'И так ли это важно для человека, отчалившего от одного берега, но так и не достигшего другого?' - подумал Ио или тот, кто по привычке продолжал называть себя так - потому что должно же у человека быть имя?
На кромке леса показались раскосые воины в кожаных доспехах с островерхими железными шапками на головах, сидящие на небольших косматых лошадках.
Вперед выехал рыцарь в латах с закрытым забралом на остроносом сверкающем шлеме. Около минуты высокий вороной конь офицера перетаптывался на месте, после чего рука в перчатке повелительно вытянулась в сторону Ио.
Ио судорожно оглянулся назад: на стену, уходящую высоко вверх и в обе стороны - сколько было видно. На глухо закрывшуюся за спиной дверь.
Иосиф Бен Маттафия ощутил растерянность и страх. Опустошенность. Сожаление. Ужас возможной ошибки. И где- то на дне этого вороха чувств - что- то плохо уловимое, на мгновение блеснувшее, как мелкая монета на дне пустого кошелька...