Марина отхлебнула обжигающий чай из большой глиняной кружки и провела пальцем по клеенке.
За этим столом в свое время пересидели, выпив сотни литров крепкого Люсиного чая, почти все известные правозащитники, диссиденты, писатели и художники.
И пили многие наверно из этой глиняной «гостевой» кружки – грубой, серовато-коричневой, поблескивающей глазурью…
Марина снова отхлебнула, разглядывая в чае свое отражение.
Этого края с небольшой извилистой трещинкой касались губы Сахарова, Орлова, Якунина, Щаранского, Даниэля, Синявского, Владимова, Буковского, Копелева, Роя и Жореса Медведевых…
И ОН тоже касался этого края.
Марина вздрогнула, провела языком по трещинке. Вот здесь были ЕГО твердо сжатые губы…
– Ты что задумалась? – спросила Люся, отправляя в рот тоненький ломтик колбасы.
– Да так, ничего…
– Какие новости?
– Чего-то никаких. А у вас?
– Тоже, – безразлично пробормотал Митя, – Вчера корр был.
– Ну и что?
– Ничего. Говорили про погоду… Да, мальчики были эти… как их группа…
– «Молодежная инициатива», – подсказала Люся, протягивая Марине тарелку с сильно помятыми пирожными.
– А что это?
– Да то же, что и «Доверие», только еще более неопределенней. Милые ребята, выросшие хиппи. Хотят сердцами почувствовать американских сверстников, чтобы вместе противостоять современному… как это у них… современному упорядоченному безумию…
– Сердцами? – спросила Марина, прокусывая эклер.
– Ага…
– А половыми органами?
Митя с Люсей засмеялись.
Стоящий на «ЗИЛе» телефон приглушенно зазвонил.
Митя протянул руку, коснувшись плечом Марины. снял трубку:
– Да… ааа, привет. Привет. Ага… вот как… ей? Ну, чудно… хорошо… хорошо… ага… спасибо… спасибо, Мил, пока.
Трубка неловко брякнулась на рычажки.
Улыбаясь, Митя стал намазывать хлеб маслом, весело поглядывая на Люсю:
– К Милке Дороти заезжала вчера. Привезла тебе дубленку.
Люся удивленно пожала плечами, чашка ее остановилась возле губ:
– Что ж она к нам не заехала?
– Бздит, наверно. Поезжай забери.
Митины зубы впились в громоздкий бутерброд из толстого слоя масла и трех кружков колбасы.
Суетливо допив чай, Люся встала из-за стола:
– Мариночка, я побегу, прости меня…
– Не прощу, – шутливо отозвалась Марина. прихлебывая чай.
– А ты Верке дозвонись обязательно, скажи, что я не приеду сегодня…
– Ладно…
Люся выбежала в коридор, зашуршала одеждой, Митя искоса взглянул на Марину и вдруг побледнел, нарочито сосредоточенно уставившись в свою пустую чашку.
Хлопнула дверь.
Несколько минут просидели молча, только позвякивала в кружке Маринина ложечка.
йПотом Митя посмотрел и взял руку Марины в свою. Его глаза после двухлетнего заключения казались шире и рассеянней прежних.