– О нееет, Мери! – протянул он опять корча из себя сумасшедшего (на этот раз пастора), – Нельзя слюжить двум господам сразу! Дом раздэлившейся не вистоет! Или минет или лекар!
Марина хохотала с полным ртом, прикрывшись покоробившейся от крахмала салфеткой.
А он – вытянувшийся, чопорный, охуевший от аскезы и галлюцинаций, с неистово сжатыми у груди руками – кивнул проходящему мимо официанту, скосил выпученный глаз на пустой графин:
– Сын мой, еще полькило, пожалюста!
И сын с носом Гитлера, прической Гоголя, усами Горького принес новый графин, а вместе с ним – запеченую в тесте осетрину.
– Нет, с тобой просто помереть недолго, – пробормотала Марина, вытерев слезы и закуривая, – И напишут потом – убита рассчетливым смехом американского шпиона!
– Я бы хотел умереть за таким столом, – проговорил он, отделяя вилкой кусочек осетрины и отправляя в рот, – Ммм… заебысь!
– Откровенно говоря, не думала что у них по-прежнему так хорошо готовят…
Тони наполнил рюмки, пожал плечами:
– Все равно мне показалось, что выбор меньше.
– Да уж конечно больше не будет. Вы вон взвинчиваете гонку вооружений, пытаетесь задушить нашу молодую страну.
Тони легонько постучал кулаком по столу, прорыча:
– Да! Мы поставим вас на кольени! Мы превратим вас в рабов! Разрушим вашу культуру! Спилим берьезки! Развалим церкви! Повьесим на ваши шеи тяжкое ярмо капитализма!
Марина втянула голову в плечи, как пантера, блестя глазами, зашипела ему в ответ:
– А мы будем сплачивать трудящихся всей планеты в борьбе против гнета американского империализма, против политики «большой дубинки», против огнеопасных игр мракобеса Рейгана за мир во всем мире, за полную и окончательную победу коммунизма на нашей планете!
– Браво! – расхохотался Тони, поднимая рюмnку, – За это надо пить!
– Хай, хай, эмерикен спай! – чокнулась с ним Марина и лихо проглотила водку.
Тони выпил, дернулся:
– Уаа… какая она у вас… это…
– Горькая?
Он затряс головой, цепляя на вилку кусок осетрины:
– Нет… не горькая, а… как бы это сказать… ну… кошмарная!
– Кошмарная?
– Да.
Марина пожала плечами:
– Ну не знаю. А что виски лучше, по-твоему?
– Лучше.
– А чего ж ты водку заказал?
– Я ее люблю, – ответил он, склоняясь над тарелкой, и Марина заметила как неуклюже двигаются его руки.
– А почему любишь?
– А я все русское люблю.
– Молодец. Я тоже.
Марина оглянулась.
В полузашторенных окнах уже сгущался вечерний воздух, музыканты настраивали электрогитары, ресторан постепенно заполнялся публикой.
Официант унес тарелки с осетровыми останками и вернулся с двумя розетками мороженого.
– О, отлично, – Тони потянулся к мороженому, – Это русская Сибир…