— Как скажите, Ваше Величество, — давясь словами, произнес я и, поклонившись, покинул покои Джорджа.
Я вернулся в свой кабинет. Пытался взяться за работу, но мысли разбегались и я никак не мог собрать их в кучу. Решил, что лучше пойти в покои и попытаться уснуть, но куда там. Сон не шел ко мне. Мое пьяное сознание сладким облаком взымало в моей памяти Ее образ: Ее бархатную бледную кожу, хрупкий стан, мягкость губ… Я до сих пор их помню. С тех пор, как делал Ей искусственное дыхание в купели.
Черт!
Я пытался запить Ее горьким ромом, вливая в себя бутылку, потом вторую, но куда там. Мне не становилось легче. Ночь постепенно вступала в свои владенья и вместе с тьмой снаружи темнело у меня внутри. Внезапно таинство моих душевных мук было нарушено наглым вторжением в мою спальню:
— Ваше Высочество…! — почти запищал оруженосец Анджей.
— Как смеешь ты врываться в мои покои! — заорал я на него, метнув в юношу серебрянный кубок, — Головы хочешь лишиться?!
— Ваше Высочество! — игнорировал он мои угрозы, — Там Анна Аврора. Мне доложили… Она опять! Герцогиня сейчас снова разгромит всю спальню. Ей никак не могут угомонить. Верховный Эрл Джордж пьян сегодня. Ой, что будет, если он там окажется раньше Вас…!
Я накинул на оголенный торс рубашку и, даже не пытаясь ее застегнуть, помчался в покои герцогини. Ворвавшись к Ней, я увидел Ее. Разъяренную и заплаканную. Она тут же швырнула в меня произведением искусства неведомого мне ремесленника, которое я без труда перехватил в аккурат у моего лица.
— Ненавижу тебя! — прокричала она при этом.
Вот же несносная. Ей мало того, что Она уже со мной сделала? Я научу Ее, как нужно вести себя с Эрлом!
— Пошли вон… Все. — обманчиво спокойным тоном процедил я.
Под испуганный и растерянный взгляд Анны Авроры не менее испуганные стража, свита, а также горничные тут же согнувшись в поклоне, выбежали из покоев спиной вперед.
Герцогиня аж вздрогнула, подскочив на месте, когда двери за ними захлопнулись.
Ну все, Анна Аврора, ты доигралась.
Витторио:
Ее блестящие от слез глаза смотрели на меня с до боли привычными мне ненавистью и презрением. При чем это «до боли» обретало слишком буквальный смысл, отдаваясь режущими ощущениями где-то под грудной клеткой. А стоило нам остаться наедине, то ко всему прочему добавился еще и страх, который она так тщетно старалась скрыть. Герцогиня напрасно пыталась храбриться, делая вид, что отнюдь не боится меня.
И правильно делает. Я тоже себя боюсь.
Особенно сейчас, когда Она стоит предо мной вся такая почти одетая и будто нарочно опять провоцирует меня.