Это уже потом, когда сопоставляли данные и собирали воедино всю базу жертв за двадцать пять лет, смогли доказать его причастность, но до этого на него никто и не мог подумать. Хотя его командование, похоже, знало, так как за семь лет до разоблачения его понизили с генерала до полковника и отправили в обнищавшую страну на востоке Европы, где он много лет и творил свои зверства. Пока не приехал в командировку к нам в страну и не сотворил подобное у нас. Шесть раз. Но шестая жертва выжила, несмотря на обширную кровопотерю, шок, пакет на лице и захоронение на глубине полметра. Женщина очень хотела жить. И отомстить.
У нас не там, разжаловать его никто не собирался. Отряд оперов, во главе с братом пострадавшей, наплевав на дипломатическую неприкосновенность полковника, взяли его в гостинице, вместе с чемоданом его чудовищных инструментов. Иглы, лезвия, ножи, трубки, шприцы, скальпели — этот моральный урод любил во время полового акта резать или протыкать свою жертву, усиливая ее страдания. «Так они становятся более возбуждающими», говорил он позже репортерам, ведя себя на суде как герой. До приезда дипломатов, узнавших о захвате коллеги, простые опера вытрясли из полковника все подробности по всем жертвам, включая такие подробности, которые не мог знать посторонний человек. Хотя это было лишним, в чемодане были шесть локонов, от каждой жертвы. Позже, в его квартире, в Манхэттене нашли целую комнату, заполненную развешанными по стенам локонами и фотографиями тех, кому они принадлежали. Доказательства преступления были налицо. В среднем насчитали по одной жертве в возрасте от двенадцати до сорока лет, за каждые три месяца по всему миру, где он служил. И это только те жертвы, что нашли. Локонов было намного больше в той комнате.
Хуже было не это. Этот ублюдок отказывался понимать, почему вокруг него такая шумиха. Да, убивал, насиловал, ну так судите, чего проклинаете и оплевываете? Именно так недоумевал бывший полковник. В его понимании, женщины это существа, созданные для обеспечения мужчины различными удобствами, в том числе для получения им удовольствия. И то, что он усиливал это удовольствие, так это его право, как более сильного и успешного самца. На суде он вел себя вызывающе, рассказывал все в подробностях, чем выворачивал присяжных наизнанку, прерывая суд на часы. Когда дошло дело до последнего слова, двинул целую речь, призывающую мужчин вести себя как мужчины, используя женщин, так, как он им рассказывал по ходу суда. Смертный приговор его возмутил, как оказалось он считал, что ему дадут лет десять!