Самолеты ушли. До полудня на всем пространстве вокруг железнодорожной станции раздавались стоны раненых, плач детей, рыдания женщин.
А в полдень на станцию ворвались танки с белым крестом на броне. «Прославленные» боевые колесницы генерала Гудериана. Они обрушились на врага.
Только врагом в этом «бою» были женщины и дети. Но так ли уж это было важно… Боевые колесницы генерала Гудериана «славно» прошлись тогда по полю брани, добив «противника», тех женщин и детей, которые не могли самостоятельно передвигаться.
И это не «преступление против человечности»? Не «позор для солдата»? И кто виноват в этом злодеянии? Только Гитлер? А Гудериан здесь ни при чем? Помните, как в сорок четвертом была варварски разрушена гитлеровцами Варшава? Кто тогда возглавлял генеральный штаб сухопутных войск вермахта? Разве не Гудериан?
* * *
Гитлер и его окружение ломали голову, чтоб разгадать планы Советского командования в зимнюю кампанию сорок пятого года. А мы тем временем планомерно и кропотливо готовили свои войска для сокрушительной операции между Вислой и Одером.
Допоздна засиживался я над картой в уединенном домике, отведенном мне нашим квартирмейстером. Мысли все возвращались к одному вопросу: не зря маршал Жуков в ту памятную встречу на Висле вызвал к себе только командиров танковых и механизированных корпусов. Это ведь он подчеркнул особую роль танков в предстоящих финальных операциях. Как же мне следует строить боевые порядки корпуса в такой сложной операции, какой маневр окажется оптимальным, чтоб елико возможно глубже прорваться в тыл противника, кого из командиров моих частей направить в передовой отряд?
Разумеется, сам нерв замысла Висло-Одерской операции, основная ее идея хранились в строгой тайне. Часами вглядывался я в карту, чтоб самому додуматься до замысла командующего и Ставки, но карта хранила упорное молчание.
Вдруг раздался телефонный звонок. Звонил мой друг и вечный оппонент полковник В. М. Горелов, уже заместитель командира соседнего мехкорпуса.
— Армо! — кричит. — Что ты делаешь?
Ну что ему ответить: что пытаюсь разгадать планы Ставки? Отвечаю:
— Грызу рядом стоящий польский шкаф.
Бас Горелова в трубке как поперхнулся.
— Ты… ты, Армо… того… не перебрал?
— Господь с тобой, Володя, ты же знаешь, я не пью — кавказские адаты не велят.
— Шутишь все… Ладно. Знаешь что, приезжай ко мне, поужинаем вместе.
— Нет, ты ко мне приезжай. Есть о чем поругаться.
Он приехал. И долго мы потом, обсуждая обстановку на нашем участке фронта, спорили о том, как развернутся дальнейшие боевые действия. Но в одном сошлись — танкам в предстоящей операции, конечно, будет принадлежать выдающаяся роль.