В первых числах сентября, когда готовился контрудар под Ельней, передавая нашему полку, подкрепленному еще одним батальоном, приказ временно перейти в распоряжение соседей, 102-й танковой дивизии, полковник Акименко в завершение обронил: «Возвращайтесь со славой, без славы мы вас назад не примем».
Наутро мы с комиссаром Пивоваровым прибыли в распоряжение командира 102-й полковника И. Д. Илларионова. Сверив наши карты, вычертив красную стрелку и твердо заострив ее конец, командир 102-й отшвырнул карандаш.
— Наступать не-мед-лен-но… Ясно?
— Ясно. Но разрешите доложить: немедленно не могу.
— Это еще что такое?! — грозно переспросил комдив.
— Полк на марше — в пятнадцати-двадцати километрах от переднего края. Для выхода на рубеж требуется не менее четырех-пяти часов.
— Майор, вы плохо начинаете, каково кончите?
Обратился к начальнику штаба:
— Полк усилить танковым батальоном, четырьмя артдивизионами.
Повернулся вновь ко мне.
— Марш сократить вдвое.
Снова повернулся к кому-то.
— Начальник разведки! Проверить точность выполнения приказа. Все свободны. Выполняйте приказ!
Легко сказать: выполняйте приказ. Люди прибудут еле живые после такой бешеной гонки и не успеют даже поесть.
Мы шли с Пивоваровым, угрюмо опустив головы. Нас нагнал начальник разведки, которому был поручен контроль за нами. Чувствуя крайнюю неловкость от поставленной ему задачи, этот майор, как бы извиняясь за своего начальника, произнес:
— Вы, товарищи… не очень огорчайтесь. Мы в штабе к нему уже приладились. Наш командир строгий, ко храбр до дерзости, и обстановка сложная. Начальник штаба дал мне распоряжение сделать все, чтоб неоправданных действий не было. Не беспокойтесь, — смущенно улыбаясь, закончил он, — я буду информировать начальство соответственно.
Мы с Пивоваровым молча пожали руку нашему новоявленному другу.
Наступление мы подготовили тщательно. В намеченный час артиллерия, танки, пулеметы открыли ураганный огонь по огневым точкам противника. Затем рванулась в наступление наша пехота, теперь уже легко преодолевая слабенькое сопротивление редких сохранившихся огневых точек врага. А затем ринулись вперед те восемь танков, которые придал нам комдив 102-й. Но после той подготовки, что мы провели, восемь KB — уже серьезная сила.
Оборона противника прорвана, советские войска ворвались и полностью закрепились в городе Ельня.
— Молодец, победителей не судят, — сказал, отпуская мои «грехи», прибывший сюда командир 102-й полковник И. Д. Илларионов.
Всегда был мне не по душе этот афоризм древних. И кажется, не я первый беру на себя смелость опровергать его. Победителей судят. Судят дважды: современники — однополчане тех, кто полег; история, которая в назидание тем, для которых цель оправдывает средства, сохранила воспоминания о пирровой победе. Но первый суд, суд однополчан, может быть, самый суровый, ибо он требует ответа за человеческие жизни. Тот, кому они доверены, имеет право рисковать и жертвовать ими гораздо меньше, чем своей собственной. И потому обязан всегда, и при всех обстоятельствах, и во имя любой цели руководствоваться единственной мыслью: а все ли я сделал, чтобы избежать этих жертв? Мне, военному, кажется, что это непреложное требование, ибо оно вытекает из нашей, коммунистической морали.