Мне хочется касаться её.
Постоянно. Больше. Сильнее.
Хочется заявить на неё свои права. Украсть поцелуи.
Объятия. Вздохи. Стоны…
— Сумасшествие какое-то… — тихо шепчу я себе, закрыв лицо ладонями и отвернувшись Гасана. Благо, он меня не услышал.
Устав не позволяет нам, хассашинам, думать о заведении семьи. О каких-либо серьёзных отношениях. Даже наличие легкомысленных, о которых я упоминал, лишь ещё одно исключение из жёстких правил, и собратья этим вдоволь пользуются. Провёл ночь с доступной девицей — выпустил пар и забыл об этом на следующий день. Главное — не выдать себя, чтобы пикантные вести не дошли до наставника.
Даже в этом вопросе нам приходится быть скрытными…
И сейчас я чётко понимаю, что у меня есть всего лишь два пути. Первый — самый верный и соответствующий законам братства: вырубить и вытащить с корнем зарождающиеся чувства к Сурайе, пока они не стали моим окончательным наваждением. «Уже стали…» — с сарказмом цедит животное внутри, облизываясь, на что я с раздражением, но неубедительно отмахиваюсь.
Второй путь… Самый трудный… Самый желанный… Самый правильный для сердца и тела.
— Так что у вас вчера произошло? — я вздрагиваю от голоса Гасана за спиной и медленно выныриваю из своих тяготящих душу мыслей. — А то я довольствовался лишь слухами и сплетнями в городской толпе.
Встаю к нему вполоборота и бесцветным голосом вкратце обрисовываю детали, утаивая слишком личные моменты погони.
— М-да… — тянет распорядитель дарты и выходит из-за стойки. — Думаю, Тамир это так просто не оставит.
— Знаю, — решительно отвечаю я. — В этом и был посыл. Я хотел его разозлить, выбить из колеи, чтобы он пребывал в дурном расположении духа, когда мы встретимся.
— Это тебя и отличает от других наёмных убийц, Алисейд, — Гасан иронично качает головой и двигается в сторону дворика с подушками и маленьким фонтаном, где находится вход в дарту. — Они получают заказ и исполняют его — быстро, чётко и без лишних нюансов. Тебе же подавай изощрённости и зрелищ.
— Зато даже через много лет я всё так же получаю удовольствие от своей работы, в отличие от тех, кто выполняет её механически, лишь бы пустить жертве кровь, — твёрдо парирую я, следуя за ним. — Тебе этого не понять, Гасан.
Мы никогда не были с распорядителем дарты добрыми друзьями; скорее, наоборот — каждый пытался при встрече задеть другого словами да побольнее. Этот «бой» остался за мной: я вижу, как меняется его лицо, и понимаю, что попал в цель. Не каждому члену братства, кто не имеет прямого отношения к убийствам и ранг хассашина, приятно слышать о том, что нами им уже никогда не стать. В гильдии существует чёткая иерархия и положение вещей: если ты распорядитель дарты или вестник, изменить свою позицию и перевоплотиться в наёмника ты уже не сможешь. Хассашины же — некий привилегированный слой братства, и на старости лет, если повезёт к тому моменту остаться в живых, ты волен выбирать себе более спокойную участь.