Спускаюсь и иду по знакомым закоулкам: мне кажется, я знаю дорогу из «У Педди» домой и обратно как свои пять пальцев, наверное, на ощупь каждую выбоинку на асфальте, могу мертвецки пьяный передвигаться по этому маршруту, так городской трамвай.
Захожу в любимый гадюшник и что вижу…
Уже в которые раз за эти сутки… Птичка… Только что она тут делает?
Она меня не видит: сидит и чирикает с какой-то девчонкой. Это что еще за фигня такая, ей же нет двадцати одного!!!
Потом замечаю, что возле нее стоит бутылка Колы… Значит не пьет, вот подружка ее, смотрю, только набирает обороты. Заказываю свое драгоценное «как всегда». Сажусь за барную стойку и только издалека наблюдаю за птичкой. Благо освещение настолько тусклое, что мне удаётся оставаться незамеченным.
Видела б тебя мама! Сидит тут в жуткой ирландской дыре с Колой… Прям сюр какой-то. Птичка чем-то взволнована, активно жестикулирует. Волосы распущены и падают на хрупкие плечи.
А подружка заказывает себе очередную порцию мартини. Но Шеймус, здешний мрачный бармен, вроде не замечает ее. Тогда уже неплохо поддатая девушка направляется прямо к стойке и садиться рядом со мной.
А ничего такая! Смазливая.
Она машет перед носом Шеймуса водительскими правами. Они явно фальшивые, но тот все-таки делает ей мартини. Потом птичкина подружка смотрит на меня взглядом Вавилонской блудницы и потом восклицает:
— А я Вас знаю! — язык у нее заплетается, — Вы тот писатель — автор «Внутреннего огня».
Да ты-то, и еще почитательница моего таланта?!
Говорил же Маше, что не надо моё фото на книгах печатать. Нет же, заставила пойти на фотосессию, и та еще и улыбаться.
И тут совершенно случайно меня в барах начинают узнавать пьяные девицы.
— А можно Ваш автограф, Вы же живой классик, мы Вас в колледже проходили.
Дожился… Живой классик… Не такой уж и живой и до классика явно не дотягиваю.
— Я не даю автографы, — пытаюсь отшить эту надоедливую дуру.
— Да ну что ж Вы, давайте я Вас хоть угощу, — не унимается.
— И с малолетками я не пью, — наклоняюсь прямо к ее лицу, — тебе ж и двадцати одного нет. Правда?
Ее щеки горят:
— Ну Вы еще тот козел…
Ты смотри, обиделась, губу надула.
Что я козел — знаю… И вообще, таким как эта дурочка и моя птичка не место в подобных злачных заведениях: тут полно плохих дяденек, которые их могут запросто обидеть.
Пока я выжидал в своем укрытие девица подошла к столику и начала что-то оживленно рассказывать птичке, тыча рукой в мою сторону.
Птичка повернулась и заметила меня. Я посмотрел опять в ее бездонные серые очи. Такие пленительные. Мэтт, ты тут, оставайся с нами!