Решив подыграть и посмотреть, что из этого выйдет – я прикинулся очень перепуганным и, достаточно правдоподобно заикаясь:
– И-и-и, ч-ч-что мне т-т-теперь д-д-делать?!
Суёт мне в руки какой-то свёрток:
– Бежать! Здесь деньги и «чистые» документы. Отсидишься где-нибудь в Ташкенте, а там глядишь – если не образуется, так всё забудется.
Хватаю «босячий подгон» от «доброжелателя» и, прижав его к сердцу – со всей искренностью, на которую был в тот момент способен:
– Т-т-так и с-с-сделаю! П-п-передайте т-т-товарищу П-п-погребинскому, что я н-н-никогда н-н-не забуду его з-з-заботу и д-д-доброту.
После чего, рванул вприпрыжку в сторону Казанского вокзала.
Через кассу и вокзальный туалет, сделав большой круг, я вновь появился на Курско-Нижегородском вокзале, где купил с рук билет на поезд – отправляющийся в сторону Нижнего, незадолго до нашего эшелона.
Одно плохо: до того вошёл в образ, что аж до самого Нижнего заикался.
Глава 12. Лимит на беспредел
По приезду в столицу губернии, я узнал что местные безбожники-активисты закрыли Благовещенский Храм в Ульяновске. Новый Начальник волостного (районного) управления НКВД, назначенный вместо Каца – реквизировал находящийся при нём дом и, поселился в нём с семьёй – выбросив старика-священника практически на улицу.
Моего названного отца, напомню…
Возмущаюсь:
– Ну, это уж слишком!
Сволочь, этот Погребинский – ведь с женщинами, детьми и стариками не воюют.
Связной от Краснощёкова, стараясь не встречаться со мной взглядом, продолжил:
– Это ещё не всё, Серафим.
Буквально вчера, Фёдора Евграфьевича Свешникова – поселившегося у приютившей его сердобольной старушке бывшей прихожанке, вызвали на допрос к следователю по поводу меня и моих «бандитских дел», после которого:
– Вышел на крыльцо Управления, постоял там немного и рухнул как подкошенный.
На пару секунд ослепнув от вспышки ярости, скрипнул зубами:
– Твою, ж… Где он сейчас?
– В волостной больнице с сердечным приступом. В себя пришёл, но очень плох.
– Да, говори уж всю правду – что ты мнёшься, как монашка перед целибатом!
– Доктор Ракушкин Михаил Ефремович, говорит… Чтоб ты готовился к самому худшему, Серафим.
Ну, всё…
Лимит на беспредел – исчерпан досуха!
Написал краткую, лаконичную, но предельно информативную записку и отправил курьера назад в Ульяновск к Александру Краснощёкову – моему «второму я».
* * *
В Нижний Новгород, отставшая от меня на сутки делегация «Межрабпома» въезжала под фанфары, в самом прямом и буквальном смысле этого слова – под фанфары и другие медные трубы, торжественно играющие «Интернационал».