Я возненавидела тёплые дни, и полюбила холодные ночи. Ибо днём ко мне в сарай приходили воины, и прочие люди. Рассматривали меня, всматривались в меня, искали что — то для своих моральных наслаждений. Со мной пытались говорить и враги, и друзья. Но во мне ничего больше не говорило, а глаза смотрели сквозь них.
Ночами я размышляла о том, что пуста. И даже все мои накопленные души, и моя сверх сила, и любезно оставленная девственность… не могли заполнить эту пустоту. В холоде и мраке отчаянный голос во мне взывал к Наставнику снова и снова, но единственный, кто всегда защищал меня, теперь не пришёл.
Пришёл другой.
Глубокой ночью на десятые сутки само бичевая сарай озарился голубым светом. Предо мной предстала тоненькая фигурка в полупрозрачном платье, что занавеска, сверкая и переливаясь, будто укуталась множеством слоёв звёздного неба.
Девушка, заправила огненно — рыжий локон за ушко, сверкнула голубыми глазами и, сомкнув руки впереди на поясе, улыбнулась мне.
Та самая синяя нимфа, что спасла меня и рыцарей от оборотней, вновь появилась в моей жизни. И на этот раз вызвала больше радости, чем прежде. Но я не лелеяла надежд, ибо с монстрами Разлома шутки плохи, особенно с такими вероломными, дьявольски прекрасными, что ангелочек.
Девушка выглядела очень миловидно, будто ей лет четырнадцать отроду. Невинность подкупала, а с улыбкой в придачу — тем более.
Она смотрела на меня, не говоря ни слова. А я на неё, пытаясь разобраться, что мне грозит. Ведь если она убьет меня в момент моего экстаза, то получит около тысячи душ практически без усилий. Всё, что я собирала два года, путешествуя по мирам, может достаться этой маленькой твари.
Словно прочитав мои мысли, нимфа вдруг резко перестала улыбаться. Вызвав приступ серьёзного опасения. Но следом, в одно мгновение тоненькая фигурка схлопнулась, утягивая за собой весь свет и всколыхнув пространство.
Тем и вызвала волну разочарования и острой тоски от одиночества.
Прошёл месяц, может, больше. Казалось, что интерес местной знати ко мне попросту прошёл. Дэсад больше не наведывался с усмешками и просьбами задрать платье и встать раком, чтобы он спустил на солому. Да… я делала всё, что он просил.
Моё тело подчинялось маркизу, всё во мне подчинялось ему… Он сломал меня и подчинил. На последней встрече я всем своим видом просила, чтобы он, наконец, трахнул меня, лишив девственности. Мои глаза смотрели на него особенно, я ласкала собственную грудь у него на виду, и выгибалась, как кошка. У меня отрасли волосы до плеч, и распухли губы. Но и это не помогло.