— Кончи мне в попу, — на последок прошептала я, закусывая губу.
— Ты мне не интересна, — бросил он, выскочив стрелой, и больше не приходил в мой сарай.
Прошло ещё немного времени, и меня попытались запрячь крестьянской работой. Но первое же вёдро с рыбой я перевернула ногой, со словами, чтобы чистили сами, или жрали так! Пришёл средней паршивости варвар и попытался избить меня плетью. А на утро следующего дня его нашли около моего сарая разорванным в клочья. Сама ничего не помню, всё, как в тумане.
Кто — то думал на меня, судя по тому, что всё моё платье было в крови, а другие решили, что я просто елозила по ошмёткам, ибо у меня уже давно поехала крыша. В итоге посадили в клетку от греха подальше, но к другим пленникам поближе. От которых я и узнала интересную новость.
На столичный город пошли войной валькирии. Брунгильда распсиховалась, и собрала приличное войско, похоже, не только из женщин, и теперь кошмарила конунга. На прямой штурм стены не сподобилась, но все пути с суши ему перекрыла. А Магнус, видимо, опасаясь в открытом бою просрать всё своё войско, продолжал отсиживаться и ждать возражения армии с юга, отбивая не частые вылазки и вылавливая шпионов внутри порта.
Но, как заведено у неудачников: напасть никогда не приходит одна. Несмотря на моё пленение, в городе по утрам продолжили находить разорванные тела взрослых варваров. Каждый день по одному, ущерб невелик, но нервы у жителей стали сдавать.
И вскоре они потребовали конунга принести меня в жертву каким — то там богам, мол, именно я всему виной, разгневала всех и вся на небесах.
Накануне снова явилась синяя нимфа, до смерти напугав всех прочих пленников.
— Ну и чего ты на меня смотришь, да улыбаешься? — Наконец, решила поговорить с ней перед смертью.
Наставник всегда твердил, что не стоит с ними заговаривать, дабы не открыть какой — то там канал. Но мне уже терять было нечего.
Монстр в образе рыжеволосой девочки засиял пуще прежнего, услышав к себе обращение. И выдал мелодичным девичьим голоском:
— А ты почему такая грустная, воительница?
Девочка склонила на бок голову, внимательно изучая моё лицо, словно раньше его и не видела. И жутко, и прелестно одновременно.
— На закате меня принесут в жертву дикари, чего радоваться? — Ответила без энтузиазма, замечая, как люди в клетках вокруг застывают ледяными статуями от ужаса.
— Действительно, — подала плечами нимфа. — Но зачем создавать иллюзию неизбежности в том, чего можно легко избежать?
— Тебе какое дело?
— Ты знаешь какое, но не хочешь принимать это, — ответила нимфа.