— Сколько я была не в себе?
— Недели три, не меньше.
Ух ты, ж…
Стало как-то не по себе оттого, что от последних сохранившихся в памяти событий меня отделает почти месяц. Это сколько воды уже утекло? Ту выжлу, может, уже сожгли, а пацана съели. А Рэй уже успел меня похоронить и забыть…
— Есть, наверное, хочешь?
— Хочу.
— Тогда поднимайся, садись и ешь, — указал на поднос, — с ложки я кормить тебя не буду.
— И не надо, — проворчала я, с кряхтением отрываясь от подушки.
— Не торопись. Голова закружится.
— Уже, — пришлось зажмуриться, чтобы прекратить бешеное вращение. Сердце гремело так, будто я километр пробежала.
Хотелось повалиться обратно, но я не позволила себе этого сделать. Хватит, уже належалась. Упрямо вцепилась пальцами в тонкий матрац, поднялась, потом села на край спустив ноги на пол. Шерстяное одеяло пришлось весьма кстати. Я натянула его на плечи, чтобы скрыть некрасивую наготу, и взяла в руки ложку.
— Что это?
Бурая жижа в тарелке не вызывала аппетита.
— Каша из корня лубянника.
— Похоже на детскую неожиданность.
— Чем богаты. В лесу, заешь ли, деликатесов нет.
Он прав. Не время включать гурмана.
Я зачерпнула полную ложку и отправила ее в рот.
По вкусу жижа напоминала несоленую пареную репу. Она была не противная, не вкусная, никакая. Ничего особенного, просто еда, предназначение которой — утолить голод и дать силы. Погоняв на ее языке, я проглотила, чувствуя, как протестующе сжался желудок, отвыкший от еды.
— Торопиться нельзя. Надо по чуть-чуть. Иначе станет плохо.
Пришлось подождать, прежде чем первая порция уляжется, продышаться и только тогда продолжать. Вторую ложку я зачерпнула на самом кончике.
— В лесу полно дичи, — заметила, как бы между прочим.
— Я похож на охотника? — он пожал плечами, наблюдая за тем, как я ем.
— У вас есть огонь.
— Ты слишком глазастая, — проворчал старик.
— Я думала, вы меня сожжете.
— Хотел…но передумал.
Я не стала спрашивать почему. Мне все равно:
— Спасибо, что не спалили. И спасибо, что выхаживали.
Он не ответил, только улыбнулся как-то рассеяно.
Тем временем я доела кашу, тщательно вычистив всю миску, и потянулась к кружке. Первый же глоток чуть не вырвался фонтаном обратно. Напиток был на редкость отвратительным — как холодный кисель, только соленый, да с легким привкусом рыбы.
— А это что? — спросила я, отплевываясь и вытирая губы ладонью.
— Разбавленная кровь личинок мореи.
Поперек горла встал комок.
— Они такие толстые, жирные. Как опарыши, только в десять раз крупнее, — поведал добрый мужчина, — Я собираю их на опушке, рядом с большими муравейниками. Некоторых сушу на зиму, а некоторых вот разминаю в тазу, делаю настойку. Она помогает раны залечивать и силы восстанавливает.