— Ммм… — издаю позорный стон, на секунду зажмуриваясь, а когда открываю глаза, встречаю испуганный взгляд голубых глаз.
Они осматривают мое тело и обеспокоенно смотрят мне в лицо. В этот момент на сто тысяч процентов мне становится легче. Я вдруг понимаю, что она никуда от меня не денется. Она будет там, где я. А я буду там, где она. Она пришла, потому что я здесь. Я бы пришёл туда, где она, если бы мог. И я больше… никогда не оставлю ее одну. Рука сжимается в кулак от решимости, с которой я обещаю это нам обоим.
Вцепившись в ее глаза своими, не отпускаю.
Закусив губу, Алена прячется от меня, снова демонстрируя свою спину.
— Эмм… — вдыхает. — Твой отец… он…
— Что?
— Он спрашивал что с тобой случилось.
— А ты?
— Я сказала, что ничего не знаю. Я… в общем я подумала, что если ты сам ему не рассказал, то… наверное не хочешь…
Умница.
— Ты все правильно сделала… — сиплю, чувствуя как у меня в груди происходит какой-то неадекватный взрыв.
То, что мое мнение она поставила на первое место, делает меня слегка диким. Как и то, что она пришла сюда ко мне, потому что, мать его, не могла по-другому.
Напряжение давит на виски, когда зову, не спуская с нее глаз:
— Алена…
В моем голосе столько гребаной нежности, что ее даже из космоса слышно.
— Я уже пойду… — вдруг срывается она с места.
— Морозова! — рычу, оттолкнув пластиковый стол и вскочив с кровати. — Ты помнишь, что я сказал?!
Уронив на пол ноги, задерживаю дыхание.
Подлетев к двери, она прижимается к ней лбом и с убивающим меня отчаянием бросает:
— Ты много чего говорил.
Схватившись за штатив капельницы, пытаюсь встать.
Чертыхаясь, сажусь обратно.
— Что ты делаешь?! — выкрикивает, обернувшись. — Совсем дурак?!
Выдохнув, настойчиво повторяю:
— Ты помнишь, что я сказал тебе вчера?
Глядя на меня через плечо, сверкает глазами и поджимает губу.
— Вернись в постель, — выпаливает.
— Ты можешь бегать от меня хоть до пенсии, — игнорирую, глядя в ее глаза. — Но мы все равно поговорим. Потому что я сказал, что люблю тебя. И это не долбаная шутка.
Сжимаю зубы, когда отвернувшись, она утирает рукавом свитера щеку.
В этот момент я ненавижу себя. Я не хочу, чтобы она плакала.
Твою мать!
Да я весь ее. Со всеми потрохами. С тех пор, как увидел впервые, таскаюсь за ней, как бездомный кобель, она этого даже не поняла. Я был везде, где была она. Как придурошный сталкер. Смотрел и не знал, что мне с ней делать.
— Ее ты тоже любил? — спрашивает, запрокинув к потолку голову.
— Мне ни разу за два года не пришло в голову сказать ей таких слов. Это по-твоему любовь?
Алена всхлипывает. Всхлипывает и упрямо молчит.