Запрятав телефон в карман, зажимаю ладони между колен, потому что стук этих чертовых колес нашептывает позвонить и проорать ему, что кроме него мне никто не нужен. И даже с расквашенным лицом он выглядит предпочтительнее любого другого парня на всей этой планете!
Сойдя с электрички, беру такси.
Сегодня Рождество и вряд ли мама с дедом справятся с этой двухтонной индейкой без меня. Она запекается целый день, а я… целый день голодная, потому что со всех ног неслась в больницу, а потом слонялась по городу, не зная куда себя деть.
Из трубы дедовой бани валит белый дым. Пахнет дровами. Войдя в дом, раздеваюсь и плетусь на кухню. Прямо на зов умопомрачительных запахов еды. С удивлением замечаю, что обеденный стол вынесен в столовую, который мы почти никогда не пользуемся. Там барахлит отопление и очень большие окна, из-за этого сквозняки.
— Мам? — зову, заглядывая туда.
Стоя у старого серванта, она обшаривает ящики, доставая оттуда такие древние тарелки, которые смело можно записывать в антиквариат и передавать по наследству. Одетая в любимый дедов свитер, юбку в мелкий цветочек и огромные вязаные носки.
— Алена… — выдыхает с облегчением, прижав к груди руку. — Слава Богу! Я зарядку потеряла! Дед поехал за новой, и провалился!
Оставив тарелки, несется ко мне и сжимает мои плечи, звонко тараторя:
— А ты где была? Вы сегодня что, надо мной издеваетесь? Я тут уже хотела к соседям идти за телефоном! Где ты была?! — требует, тряхнув мои плечи и утерев со щеки слезу.
Чувствую себя ужасно виноватой, потому что сбежала из дома утром, напихав в пакет еды и никому ничего не сказав. Но я всю ночь сходила с ума, когда за ужином она осторожно обмолвилась о том, что… Барков-младший в больнице. Мне пришлось наступить себе на горло, и позвонить его отцу.
— Какой-то дурацкий день… — выпаливает мама. — Сижу тут одна, не знаю, куда бросаться… то ли к индейке… то ли к бане этой…
— Мам… ты чего? — спрашиваю взволнованно, усаживая ее на стул.
Опустив лицо в ладони, трясет головой и шепчет:
— Не знаю… переволновалась… позвони деду… где он?
— Сейчас… — бросаюсь в коридор и потрошу свои карманы, с тоской отмечая, что у меня ноль непрочитанных сообщений.
Вернувшись в столовую, расхаживаю вдоль разложенного стола, накрытого белой бабушкиной скатертью, спрашивая:
— У нас что, гости?
— Не знаю… — выдыхает, глядя в пол. — Наверное нет…
Дед не берет трубку, поэтому я и сама начинаю волноваться.
— Когда он уехал? — спрашиваю, набирая его снова.
— Еще двенадцати не было! — вскакивает со стула, прикладывая к шее руку.