— Артём Тракторович, — строго говорю я. — Мы только вчера познакомились.
Его губы разъезжаются в улыбке. Щёлкнув меня пальцем по носу, говорит:
— Да? А мне показалось, будто мы всю жизнь знакомы.
Улыбаюсь, качая головой. На душе становится легче. Пристегнув ремень откидываюсь в кресле. Мотор Форда начинает тарахтеть, и машина плавно сдает назад. Выруливаем на дорогу, и так же плавно пускаемся в обратный путь.
Запрещаю себе смотреть в зеркало. Вместо этого тихо спрашиваю:
— Почему он придурок?
— Кто?
— Барков, — поясняю, глядя в окно.
Артём издаёт смешок и удивленно бросает:
— А ты что, не согласна?
Я очень даже согласна. Но я не могу просто принять его мнение, как факт. Мне бы хотелось понять, на чем оно основано. Ладно. Мне просто, черт возьми, нужно знать, почему придурком его считаю не только я!
— Может быть… — пожимаю плечом.
Чувствую на своем лице пристальный взгляд, но упрямо смотрю перед собой.
— Ну я не знаю, — говорит Артём спокойно. — Наверное, таким родился.
— Каким?
— Хочешь о Баркове поболтать? — спрашивает раздраженно.
— Не кричи… — говорю мрачно.
— Даже не начинал, — резко даёт он по тормозам.
До следующего светофора едем в полной тишине. И до того, который за ним, тоже. Я уже решаю, что тема закрыта, но тут вдруг слышу:
— Он в школе был «троллем».
— В смысле? — смотрю на парня удивленно.
Барков? Троллем?!
Смотрю в боковое зеркало, но за нами нет никаких черных БМВ.
— Они переехали откуда-то. Пришёл к нам классе в пятом. Зализанный, как придурок. И такой дотошный, просто жесть. Руку всегда тянул, на любой, блин, вопрос. Просто адский ботан, — хохотнув, продолжает он. — Прямо настоящая девка. И он класса до восьмого ходил с таким дебильным «дипломатом». Ну знаешь, такой квадратный с замками-крокодилами…
— Знаю, — почему-то хрипит мой голос.
— У его бати тогда денег не было ему даже на портфель нормальный. Они в общаге вроде жили вдвоём.
— И что? — вдруг злюсь я. — Поэтому он придурок?
Меня вдруг неимоверно злит такое высокомерное и поверхностное мышление в отношении кого бы то ни было!
— Нет, не все, — сделав голос ледяным, Колесов намекает на то, что ему не нравится такие наезды в его адрес.
Поджав губы, смотрю на снежинки, которые засыпают лобовое стекло, но дворники безжалостно их разгоняют.
— Он был недотрогой. Ни с кем из пацанов не общался. Такой странный фрик.
— А с ним хотели общаться? — буркаю я, прекрасно представляя, какими жестокими бывают дети.
— В основном его все стебали, — рассуждает Артём. — Но правда, не стебануть его — это надо было быть совсем ленивым. Он пару лет проходил в одном и том же свитере и галстуке. Галстуке, — качает он головой, будто погрузился в воспоминания.