Три пачки макарон, две — гречки, три килограмма картошки, подсолнечное масло, мармеладки и спички — мой так называемый «месячный» запас, который обычно расходовался за две-три недели. И все это, кроме мармеладок, сырое. Огонь зажигать на непонятной конструкции, отдаленно напоминавшей печку, я боялась, разводить костер не умела — выживанию на природе меня никто не учил. И грозила бы мне медленная голодная смерть, если бы на третий день добровольного затворничества я не решила все же высунуть нос за дверь.
В тот же день состоялась моя встреча с Ингой и Радиком. В тот же день Инга переехала ко мне. А вечером ее разгневанные родители пришли выяснять со мной отношения. Я, усталая, раздраженная, находившаяся в полной неизвестности, тогда пребывала в дурном расположении духа. А так как силы свои я контролировать не умею до сих пор, то маленькие огонечки сами собой сорвались с пальцев и закружили вокруг старосты с супругой. Те предупреждением прониклись, изменились в лице, низко поклонились «лейре ведьме» и, пятясь задом, ушли. Инга с тех пор живет у меня вполне официально.
— Пока что это все, что есть, — ответила я, еще раз взглянув на вазочку с мармеладками. Они лежали там так сиротливо, так одиноко, что я прекрасно понимала желание Инги прервать их бренный путь и отправить поскорей в желудок.
На лице помощницы отразилась искренняя досада. Из всех моих покупок Инга с удовольствием ела только мармеладки. Но так как ставились они только к чаю и расходовались экономно, то и «дожили» до сегодняшнего дня. Остальные продукты уже давно были съедены. Только масла оставалась треть бутылки.
Нам везло: слухи о появлении в этой местности ведьмы, поселившейся в старой усадьбе и якобы бравшей «налог» с близлежащих деревень, разнеслись по округе быстро. И уже через день после встречи со старостой ко мне потянулись первые клиенты, платившие за работу «натурой»: продуктами, посудой, предметами обихода, иногда — мебелью. Кто во что горазд, называется.
Из нас двоих настоящей ведьмой могла считаться только Инга. Она умела контролировать свою, пусть и небольшую, силу, осознанно управляла ее потоками, разбиралась в травах, грибах и ягодах. Потому и лечила крестьян большей частью она.
Я вмешалась только пару раз, когда видела, что дело швах. В первый раз жена и двое взрослых сыновей пригнали ко мне под конвоем кузнеца с огромным флюсом. Я, боясь начавшегося заражения крови, вколола перепуганному насмерть детине антибиотик и только потом разрешила Инге сначала обезболить кузнеца магией, а затем и вырвать ему зуб.