— Ты серьезно? — спросила я, отдышавшись. — Ты с ума сошел?
— Серьезно, не сошел. Ты против?
Он улыбался. Широко, радостно, беззаботно — как тот мужчина, которого я впервые увидела в кабинете. Как тот мужчина, что пришел ко мне новогодним вечером и распахнул свою шубу Санта-Клауса. По ошибке.
Вдруг и сейчас он ошибается.
— Я… — не знала, что сказать. — Ты же меня вообще не знаешь, сам говорил!
— Знаю. — Он снова потянулся и оставил на губах короткий поцелуй-ожог. — Знаю, Нина Аверьянова. Ты любишь платья и туфли на каблуках, обожаешь марципановые конфеты и лакрицу, пьешь только шампанское, твоя мама живет на другом конце города, по утрам ешь шоколадные хлопья с молоком, а ужинаешь салатом, засыпая его бешеным количеством кунжута. Ненавидишь запах сигарет и роз, смотришь сериалы, только когда они вышли целиком; у тебя есть старый плюшевый кролик, с которым ты спишь, когда тебе грустно; скучаешь по дому в деревне, в котором проводила лето в детстве. Тебе сложно выбирать фильм, на который ты хочешь пойти в кино, если только это не мультик; когда ты по-настоящему счастлива, у тебя появляется ямочка на щеке, одна; мечтаешь побывать в Венеции, знаешь французский и не умеешь готовить спагетти, вечно перевариваешь. Ты пользуешься только ванильным гелем для душа, и духи у тебя тоже ванильные… хотя это можно было понять и раньше. И еще тебе почему-то очень нравятся блондины.
— Ты! — Я распахнула глаза. — Ты шпионил!
— Виновен, — усмехнулся он, снова меня целуя и отворачиваясь, чтобы наконец завести машину. — Я знаю о тебе очень много и хочу узнать все.
Я положила руку на его пальцы, держащие руль.
— Максим, стой. Стой. Нет. Скажи.
— Что сказать? — Он искоса посмотрел на меня и снова улыбнулся.
— Что ты делал здесь сегодня? У моего… у этого дома. Там ведь…
— Она вышла замуж еще летом и уехала в Германию.
— Нет… — Я не отпускала его пальцы. — Нет. Зачем ты приехал?
— За тобой, Нина.
— Но я там уже год не живу!
— Да, но мне повезло. Подумал: вдруг ты захочешь встретить Новый год со мной?
Он еще улыбался, а мне становилось все тревожнее.
— Максим… — Голова окончательно включилась, и мысли в ней были совсем не радостные. — Я так не могу. Не хочу. Я для тебя не первый выбор. Ты ведь любил свою Катю, а у нас… ну просто крышеснос. Это ничего не значит.
— Еще как значит, Нина Аверьянова.
Он убрал пальцы с руля, повернулся ко мне и стал очень-очень серьезным.
— Я собирался предложить тебе быть со мной еще год назад. Наплевав на все: в конце концов, в России нет этического комитета, не уволят же меня за то, что я пять минут пообщался с пациенткой и женился на ней через год после этого.