Она закусила губу и, не зная, как продолжить, потянула Рея в коридор, чтобы привести к себе.
– Только не нервничай, когда я тебе покажу, – сказала она.
Продолжая удерживать руку Рея, подвела его к своему тайному закутку и сдёрнула полотно с почти готового торса, рядом с которым лежали две пары рук.
– Понимаешь, я могу сделать руки, живот, грудь… Но если я скреплю их между собой, скульптура, возможно, упадёт.
Она принялась объяснять проблему, стоящую перед ней, чуть сместилась в сторону, чтобы не заслонять свет, и замерла, хватая ртом воздух, когда её охватило то же непонятное состояние, что и когда-то на кухне. Сердце билось где-то в ушах, а горло сдавил спазм.
Рей стоял рядом с бюстом, и рука его, частично скрытая закатанным до локтя рукавом рубашки, лежала рядом с глиняной рукой «Мастера». Кирстин думала, что сходит с ума, но эти две руки были похожи как две капли воды. Даже венка, бежавшая от локтя к запястью, извивалась у «Мастера» так же, как у Рея на руке.
– Кирстин! – позвал тот, убирая руку и подхватывая любимую, будто опасался, что та упадёт. Кирстин и в самом деле с трудом держалась на ногах.
– Ты… – выдавила она, но больше ничего сказать не смогла. Дёрнула Рея за руку, пытаясь снова положить её рядом со своим изваянием, и тут до Рея дошло.
– Кирстин, мне страшно за тебя, – сказал он, разворачивая девушку так, чтобы та больше не видела бюст.
– Твоя рука… как его.
– Ты видела его руку?
Кирстин быстро замотала головой.
– Я чувствовала её, Рей. Тебе не понять. Я несколько месяцев не видела вообще ничего – только слышала и осязала. И ко мне приходил только он. Весь мой мир сузился до него.
Кирстин впилась пальцами Рею в плечо и тяжело дышала.
– Не понимаю… – прошептала она.
– Зато я понимаю, – спокойно сказал Рей, всё так же прижимая её к себе и поглаживая по волосам. – И мне лестно, Кирстин, что хотя ты и не хотела этого, твоя работа оказалась посвящена мне. Говорят, так бывает у творческих людей.
Кирстин, нахмурившись, запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в лицо.
– Изображая Мадонн и муз, скульпторы прошлых эпох неизбежно придавали им лица своих возлюбленных. Возможно, потому, что это был самый прекрасный лик, который они могли представить себе.
Кирстин молчала. Она не была уверена, что это так, но другого объяснения найти не могла.
Поймав руку Рея, она изучающе провела по ней кончиками пальцев. От этого прикосновения от запястья к локтю пробежал ток, и, подняв глаза, Кирстин увидела, что взгляд Рея тоже слегка затуманился.
– Наверное, мне не стоит лепить его вообще, – сказала наконец она. – Я хочу, чтобы мне позировал ты, Рей. Это будет в сто раз интересней, чем всё остальное, что я смогла бы слепить.