Кирстин стиснула зубы. Ей показалось вдруг, что отец говорит вовсе не с ней. Но от этого было не менее обидно слышать его слова.
– Я не знаю, – честно призналась она, – но кроме его дома мне некуда идти. Он – моя семья.
Кирстин брела по улицам, залитым дождём, спрятав руки в карманы, и вспоминала последние слова Рея. Она пыталась представить: смогла бы остаться здесь насовсем или нет?
Ей хотелось провести больше времени с отцом. Доказать ему, что она не та, кем отец привык её считать. Но Кирстин понимала, что не сможет доказать ничего.
Закрыв глаза, Кирстин остановилась в подворотне и попыталась представить себе лицо Рея. Такое, каким оно было в первую их встречу, и такое, каким стало теперь. Кирстин казалось, что за это время холод покинул его глаза, но сейчас, задумавшись об этом, она понимала, что этими новыми – теплыми – глазами Рей смотрит только на неё.
«Я не игрушка», – говорила она сама себе, но чем сильнее пыталась себя убедить, тем меньше верила собственным словам. Наконец она закрыла лицо руками и перестала понимать, что течёт по щекам – слёзы или дождь.
Она долго стояла так, силясь справиться с собой и пытаясь понять, куда идти. Если отец был прав, то оставаться с Реем на таких правах она не хотела. Нужно было пользоваться случаем, возможностью получить свободу – но Кирстин чувствовала, что и свобода ей не нужна. Она хотела назад.
Она уже почти разобралась в собственных чувствах, когда ощутила чью-то руку на плече.
Кирстин машинально рванула за неё, как учил тренер, но приём не удался – только всё запутал. Теперь Кирстин оказалась прижата к стене, а крупный мужчина навалился на неё, прижимая к горлу нож. Он что-то говорил на французском языке с таким ужасным акцентом, что Кирстин вряд ли смогла бы его понять, даже если бы кровь не шумела так в висках.
– Подстилка… – казалось, незнакомец вторил отцу, – … будешь ему не нужна. Не нужна никому.
А затем лезвие ножа мелькнуло в воздухе и полоснуло по щеке. Незнакомец повернул нож, причиняя новую боль, разрывая края раны, и тут же занялся другой щекой.
Кирстин попыталась вырваться, но нож глубже вошёл в тело. Боль стала нестерпимой, но ей всё же удалось оттолкнуть противника, и тот, испуганный таким поворотом, нанёс новый удар – теперь уже под ребро.
Кирстин закричала, вырывая оружие из его рук, и нападавший легко подарил ей нож – а сам бросился прочь.
Кирстин шагнула в направлении улицы, но тут же стала оседать на землю. В голове клубился туман.
«Рей», – звенело в голове и отчётливо стояло любимое лицо.
Кирстин не знала, сколько так пролежала. Когда пришла в себя, часы показывали одиннадцать. Тело всё ещё терзала боль, но, кажется, кровь остановилась.