— Верный! — ещё истошнее закричал Коська. — Назад, Верный!
Но тот с прежним хриплым рычанием умчался за волком. Коська, забыв обо всём на свете, осипший, с глазами, засыпанными снегом, побежал за ними, не переставая снова и снова звать собаку.
В кустах опять закипела схватка. На этот раз Коська чуть было не угодил на волка, увидел его исполосованную морду. Верный дрался не на живот, а на смерть. Он не давал хищнику убежать далеко; они снова сцепились на глазах у Коськи.
Как ни коротка была и эта схватка, Коська успел понять: волк сильнее. Верный заметно ослабел. Обезумев от страха, размахивая сломанной лыжей, Коська кинулся к зверям, клубком катавшимся по снегу. И на этот раз он подоспел вовремя: волк добрался до горла собаки. Ещё бы секунда — и конец Верному.
— А-а-а! — вопил Коська.
На бегу он швырнул в волка обломком лыжи, после чего, больно ударившись о занесённую снегом колоду, упал рядом со зверями. Когда он поднял голову, волка уже не было. Глубоко вдавленный в снег, беспомощно дрыгал ногами Верный. Он порывался встать и не мог.
Коська подполз на коленях. Поднял мохнатую, мокрую от крови морду пса. Заглянул в глаза. Верный жалобно взвизгнул и снова попытался встать на ноги. Коська решил, что он умирает от ран.
— Верный, голубчик! — взвыл он плачущим голосом.
Собравшись с силами, Коська скинул пальто, укутал в него обмякшее тело собаки. С огромным трудом дотащил до места, где оставались санки.
В кустах он потерял шапку, варежки. Снег набился в валенки и в растрепавшиеся волосы, попал за ворот и таял на теле. Бросив на снегу мешок с глиной, Коська повёз в санях Верного. Он боялся, что пёс истечёт кровью, и спешил как можно скорее добраться домой.
Время от времени Коська останавливался, откидывал полу пальто — удостовериться, жив ли Верный. Поле кипело белыми волнами. Ветер прохватывал Коську со всех сторон. Наконец-то показались крыши бежицких изб.
Долго или нет брёл Коська из лесу, он не знал. Помнил только, как пронзительно крикнула мать, когда он ввалился со своей ношей в избу. Врезалось в память и побелевшее, как известка, лицо отца, отодвигавшего дымящуюся тарелку со щами. Отец только что вернулся из города.
Мать раздела Коську и сейчас же уложила на горячую печь. Закутала тремя одеялами, чтобы скорее согрелся. Отец в это время возился с Верным. Им было не до расспросов.
У Коськи зуб на зуб не попадал, его бил озноб. Через два часа поднялся сильный жар, и Коська понёс чепуху. Вызванный наутро врач — Мария Никаноровна — признала у него двухстороннее воспаление лёгких.