В её центре стоит худой, болезненный с виду господин, делающий гимнастику. На стене изображается какая-то пернатая тварь вроде галки. Завидев Лоха, господин прекращает приседать и махать руками и поворачивается в его сторону. Из-под густых бровей на него строго глядят глубоко посаженные глаза, и в следующую секунду ладонь Лохматого сама ползёт к распахнутым губам. Перед ним стоит сам Франц Кафка, только не во плоти и, судя по всему, не в духе.
«Я же завещал сжечь все мои работы!» – обрушивается шквал гнева на первого живого встречного. От яростного приветствия и столь культовой фигуры Лох совсем теряется и только сглатывает целое болото слюней.
«Но вы стали очень известным», – робко вставляет прыщавый юноша, заранее жмурясь и ёжась.
«А, может быть, я не желал становиться известным!» – смахивает стопку писем Кафка.
«Как же его задобрить?» – лихорадочно соображает парень, забыв, что коммуникация происходит на метафизическом уровне.
«Ты, видно, хочешь превратиться в насекомого!» – угрожающе гаркает писатель.
«Что вы? Нет, сэр, – заикаясь, лепечет Лохматый. От противного страха сердце вместе с печенью и другими органами уходит в пятки. Уж лучше бы их удалили под наркозом, досадует парень. – Я лишь пролетал мимо», – пытается объяснить Лох, но его речь сменяется невнятным стрекотанием, хитиновый панцирь опоясывает тело, а вместо привычных конечностей семенят маленькие тоненькие лапки-жгутики.
Лох смертельно болен.
Пустота давит на мозг, освобождая симптомы паники, но я не теряю голову. Коридор тянется, словно спагетти. Даже жизнь имеет много общего со спагетти. Она долго длится, но всегда заканчивается. Стук каблуков гулко отталкивается от стен, и с каждым шагом движение даётся всё труднее, поэтому я захожу в самое ближайшее комнатное горло с номером «1875-1947». Надеюсь, внутри найдётся местечко, куда я смогу присесть. Ну, кожаный диван или мягкий пуф. Только внутри меня поджидает пугающий лысый мужчина с толстым голым брюхом. Он лапает меня безумными пучеглазыми глазами, сидя в позе лотоса. Перед ним лежит колода пёстрых карт рубашками вверх. Рубашка эта обозначается красочным крестом, в центре которого помещается разноцветная роза.
«Вы кто?» – вздрагивая от неожиданного ужаса, отшатываюсь я.
«Зверь 666… – исторгается из самого чрева полуобнажённого мага.
Его дряблые щёки и морщинистый лоб заставляют зрачок сужаться до неприличных размеров. Вся обстановка, наполненная различными символами, нагоняет ауру загадочности. Повсюду лежат кучки белого порошка, словно слои первого невинного снега, а у его мясистого локтя возвышается чаша с кошачьей кровью. – Также известный как Алистер Кроули», – представляется мужчина.