Страдать легко. Страдать модно. Страдать выгодно.
Лох любит лекарства Купидона не только за минуты растворения в сладком сиропе счастья, но и за соматические болячки. За распад личности. За деградацию. За ужасную чесотку и потерю веса. Лох не дыша колдует над ватой, ложкой и стрелой. Замирая от экстаза, внутривенно вводит порцию любви. Лох путается в плюшевых щупальцах солнца и садится на пол. Прямо в лужу.
– Здравствуйте, уважаемая пьяная лужа, – невнятно говорит он, – позволите ли вы утонуть в вашем глубоководном животе? – хихикает он и принимается плескаться.
Вскоре лужа вырастает до океана, и Лоху чудится, что он голышом нежится на нагретом песке и улыбается кричащим чайкам. Но вскоре бледно-жёлтый диск закрывает огромное тёмное пятно, а чайка обретает человеческий баритон.
– Что с тобой, Лох? – тихо спрашивает Чайка.
– Что с твоими глазами, Лох? – громче спрашивает Чайка.
– Дай мне показать тебе прелести обычной жизни, Лох, – жалобно просит Чайка.
– Мхм-мхм, – щурится Лохматый, махая руками, словно крыльями.
– Лох? – теряется Чайка, но хватает его под мышками и уносит с собой за причудливые холмы и волнистые деревья.
Весь мир приобретает формы экспрессионизма. Он изгибается, растекается, как кисель, и приковывает к дивным фигурам. Теперь понятно, откуда Эдвард Мунк и Ван Гог набрались таких впечатлений. Может быть, и Лох станет художником? Живописцем двадцать первого века? Он сольёт предметы воедино, рыб поместит на ветки, а птиц заключит под землю. Цветы начнут опылять пчёл, огонь убивать воду, а добро побеждать зло. Осень покрасит волосы в розовый, собаки начнут мяукать, а люди улыбаться. Лох превратит реальность в картинку, а полотно в действительность, и все будут уважительно снимать шляпы, здороваясь с застенчивым парнем, а он отказываться давать интервью. Но самое главное, что Купидон скажет: «Какой талантливый пупсик!» Он восхитится им, согреет в своих поцелуях, и их тела обернутся одним существом вроде двуглавого орла или Орфа.
Чайка бережно опускает его в своё коричневое гнездо, садится рядом и смотрит выразительными грустными глазами. Очень странная чайка.
Обнаружив пустое брюхо холодильника, Купидон отправляется в продуктовый магазин за продовольствием, хмуро разглядывая исписанные беседки и скамейки. Тёмно-зелёный «хуй» соседствует с надписью «Ира дура», а «стерва», оставленная тоненьким чёрным маркером, возвышается над размытой свастикой.
Современная гжель.
Современная хохлома.
На фонарных столбах трепыхаются сотни листовок, воюющих друг с другом за более видное место. Голову пропавшего кота скрывает объявление о продаже однокомнатной квартиры, но с ним конкурирует аренда просторной светлой студии. Только одна брошюрка не сражается за внимание зрителей – на ней написано: «Без вести пропали два дня-близнеца без особых примет и в серых одеждах. Убедительная просьба: не искать!»