индивидуальность.
Мы возвращаемся в XIX век.
– У Ренуара ручки коротенькие обычно, – говорит он, тыкая пальцем в одну из картин.
– На картинах? – сощурившись, я приглядываюсь. Пытаясь рассчитать длину рук, я поднимаю руку и кручу ее перед собой как Терминатрикс Т-Х, когда у нее сломалось основное оружие и она переключилась на огнемет вместо плазменной пушки.
– Ну да. Эээмм… Видишь? Посмотри на локоть. Слишком короткая ручка у мужика. Да и у девушки тоже, – он показывает на ростовые портреты мужчины и женщины, стоящих на лестнице, – а теперь, – он хватает меня за руку, я искоса смотрю за этим, но решаю не сопротивляться, и он опускает мою руку вдоль моего тела.
– А теперь, хммм, – продолжает он, держа мою руку, – вытяни свою руку по швам, насколько далеко она тянется. Если ты, – он медленно поднимает мою руку и указывает ею на картину. – Опустишь мысленно руку этого мужчины на лестнице, то она дойдет ему максимум до линии пояса, – он отпускает мою руку и я вижу, как мимо проходит держащаяся за руки симпатичная пара.
– Может быть ты и прав, – говорю я, смотря им вслед.
Зал Матисса.
– Здесь точно нужно селфи. На фоне «Музыки», – говорю я.
– Давай вместе сфоткаемся, – нагло предлагает он.
– Ну ладно, – соглашаюсь я с неохотой.
Он приобнимает меня за талию, щупая своей ладонью мой упругий живот и просит одного из проходящих мимо китайцев сфотографировать меня с ним, показывая ему жест как будто нажимает на кнопку большим пальцем. Он понимает и делает несколько фото. Потом он отлипает от меня и фотографирует одну.
Пройдя импрессионистов, спускаемся на первый этаж. Мы снова на огромной лестнице перед цифрами «MMXI». До меня доходит, что это дата. Видимо, 2011 год? Садимся на лестницу.
– Я голоден. Хочу есть. А ты как? – наконец-то что-то дельное.
– Знаешь, я тоже нагуляла аппетит. С музеями всегда так, – говорю я, оживляясь. Мимо спускается группа китайских туристов. У каждого – палка для селфи.
Он тянет слова. Мой рот заполняется слюной от легкого голода.
– За-а-а-амечате-е-е-ельно. Эээ. Мы можем сходить. Ммм… В кафе или ресторан, – мычит он, и внезапно резко меняет тон: – Любишь китайскую кухню? Один из моих любимых ресторанов как раз тут относительно недалеко. «Нихао» на Невском.
– Нуу… Так. Средне, – я прилежно обдумываю этот вариант и отметаю его.
– Но там не суши. А именно китайские блюда. Утка по сычуаньски, свинина хуншао, все блюда очень острые, – он пытается меня убедить, но потом обрывает себя и предлагает: – Давай отправимся на Рубинштейна. По дороге придумаем или выберем там место. Сейчас еще не поздно и столиков будет полно, я уверен, – решительно говорит он.