И вдруг он отчётливо осознал, что в такое нелепое положение его привела ложь. Всю жизнь, начиная с детства, он шёл по пути обмана. Нечестность и неискренность даже не тревожили особо его совесть. Ложь всегда казалась ему удобным и эффективным средством, помогающим легче добиться цели.
– Не переживай так, моя девочка! А ну-ка, а ну расправь бровки! Что нахмурилась, мой котёнок?
Такие слова донеслись вдруг до его слуха. Они были произнесены мягким приятным мужским голосом, принадлежащим очевидно тому, кто следом за этими словами ласково погладил его по волосам. Дима обнаружил, что сидит с закрытыми глазами, склонив голову на грудь. Он резко выпрямился в кресле и увидел над собой блестящие стекла очков Мелемаха.
– Что это вы? – спросил он.
– В смысле? – не понял Мелемах. Он стоял перед Димой, держа в руках стул.
– Ну это вот – моя девочка, котёнок? Это вы сказали?
– Нет, не говорил ничего такого… Что вы обо мне думаете? Какая же вы девочка, Дмитрий? Да и котёнок из вас совершенно никакой. Скорее злая собака.
– Ну спасибо!
– А что такое? Вы что, хотите быть котёнком?
– Да уж хотел бы. Но не для вас, конечно.
– Ну слава богу, что вы от меня не ожидаете ничего такого. А скажите, приятно всё-таки у нас разговор идёт?
– В смысле? Что в нем приятного?
– Я о том, что говорите вы теперь без запинок, прямо и откровенно то, что думаете.
Дима в очередной раз согласился с ним. Действительно, он не чувствовал мучительной неловкости в разговоре, желания что-то утаить, недоговорить. Как же это легко, подумал он, быть честным. Просто говори всё как есть.
– Итак, вам показалось, что вас сейчас назвали девочкой и котёнком?
– «Моей девочкой», – уточнил Дима, подняв указательный палец.
– Неважно. Поговорим об этом позже. А сейчас вот о чём – давайте выясним истоки вашей лжи.
Он уселся на стул, вытащил из кармана халата какой-то прибор и положил его на колено.
– Что это? – спросил Дима.
– Ну так. Устройство записи. Типа диктофона.
– А зачем же?
– Для профилактики. На пути к правде для вас не должно быть никаких затруднений, понимаете? Даже осознание того, что ваша речь записывается и может быть впоследствии где угодно и кем угодно воспроизведена, не должно вас смущать. Правда всегда стоит того, чтобы её сказать, какой бы она не была. Вы готовы?
– Ладно, – ухмыльнулся Дима, – готов.
– Итак, помните ли вы, когда в первый раз солгали?
– Нет.
– Хорошо. А помните ли вы какой-нибудь существенный случай вашей лжи, который сильно смутил вашу совесть? Нечто такое, что оставило дискомфортный отпечаток в вашей памяти? Не спешите, подумайте.