Красная машина, пустыня, панамка, безумный взгляд – страх и ненависть везде одинаковые, окажись хоть в Элисте, хоть в Лас-Вегасе. Хищные птицы кружили в жгучей вышине, динамики рвал «Lumen». Подпевая невпопад, я орал и умолял: «Не надо снов!», но никто, не слышал мои молитвы. Членистоногие камикадзе вернулись, а с ними и псевдофлешбеки Второй мировой: Пёрл-Харбор, горящий линкор Аризона. Хрусть-хрусть. За адмирала Ямамото! Хрусть-хрусть.
Из мёртвой зоны выскочил полоумный лихач на облепленном саранчой внедорожнике. Водитель был явно не в себе иначе, зачем раскачивать автомобиль, петляя между обочинами. Словно прочитав мои мысли, лихач выровнялся и помчался в закат по встречке, прямо на грузовик. Столкновения удалось избежать лишь чудом. Дальнобойщик в последний момент свернул, внедорожник же, метнувшись в противоположную сторону, наскочил на отбойник, подлетел и закружился в воздухе. Тройной тулуп и жесткое приземление. Подушки сработали безупречно, моторный отсек не разнёс салон, даже кузов, и тот смялся равномерно, предсказуемо. После такого кульбита у водителя немецкого авто оставались неплохие шансы. У пристегнутого водителя. Женщина же, сидевшая за рулём, а теперь прижатая к потолку спинкой кожаного кресла, пренебрегла ремнём безопасности. Когда я подоспел, она была ещё жива и что-то шептала, подрагивая немеющими губами. Слов, вязнущих в раздроблённой челюсти, было не разобрать, но куда точнее, красноречивее на помешательство указывал безумный немигающий взгляд.
Долгие поездки подобны погружению в транс. Время останавливается, размывая грань между реальностью и вымыслом. Дрожащая линия горизонта приоткрывает будущее, прошлое же захлебывается в песке и пыли, окурках и фантиках. На трёх тысячах оборотов движок гудит, словно якутский шаман, унося меня подальше от ужасных аварий. До просветления оставался шаг, да что там, полшага, когда мой дзен разрушил очередной полоумный водила.
А затем ещё один.
И ещё.
Это напоминало массовый психоз, гонку на выживание, Наскар или 24 часа Ле-Мана. Не проехав и ста километров, меня обогнали пять смертников, а сколько ещё было позади. Но от кого убегали эти люди? Внезапно меня посетила мысль: «Инсектофобия». У погибших мог быть иррациональный, неконтролируемый страх перед насекомыми, перед такой же обезумевшей саранчой, таранившей меня уже пятый час. Хрусть-хрусть. И только я подумал про насекомых, как датчик напомнил о подходящей к концу омывайке. Так и пришлось заезжать на заправку с полным баком, ведь куда дольше я стоял у обочины возле очередной раскуроченной машины или разговаривал с полицейскими, вопрошающими: «Что я тут делаю?».