За пару лет до конца срока Галактион затух. Многократное повторение одних и тех же практик, которые в итоге ни во что не выливаются, ведёт к отупению. Его физические занятия и чтение превратились в ритуалы, а ритуалы люди выполняют бездумно. Уже не было той молодой ярости, которая говорит тебе: «Вот сейчас ты подкачаешься и станешь самым сильным здесь» или: «Вот сейчас ты прочитаешь эти книги, решишь такие-то задачи и станешь ого каким умным». Что толку от силы, когда за нарушение тюремной иерархии тебя просто убьют во сне, что толку от ума, замкнутого в четырёх стенах?
В последние визиты отец выглядел сильно сморщенным старостью. Галактион впервые за долгие годы ощутил в себе то чувство потери, которое испытал после смерти матери. Отец был плох. Он был седым как лунь, постоянно жевал челюстью и ничего не говорил. Он просто смотрел на него голубыми глазами, в них уже не было того незримого для других посыла, который подпитывал их обоих раньше. Он просто смотрел, словно сквозь сына.
Наконец, настал срок выходить.
«Срок выходить», – он хмыкнул вслух, когда поймал себя на такой формулировке. Теперь, похоже, все его действия в жизни будут с приставкой «срок». Закончился рабочий срок, закончился срок выходных и всё в таком духе. Жизнь, наверно, тоже будет рассматриваться как срок.
– Вот твои вещи, – сказали ему.
Он взял небольшой пакет и вышел за ворота.
Сквозь решётку он видел мужчин в форме, которые изменились на его глазах: некоторые обросли животами, но все они за время работы здесь обросли морщинами. Когда видишь одних и тех же людей каждый день, не замечаешь, как они меняются со временем. Сейчас в его жизни происходил качественный перелом: он получал свободу. И он посмотрел на них другими глазами. Парни, которые были совсем молодыми – лет по двадцать, которые когда-то отбирали его попытки что-то написать, были уже потёртыми мужиками с глубокими морщинами на лбу и плохой, как у заключённых, кожей.
Вдруг он посмотрел на свои руки. Шишковатые суставы, сине-бледная кожа, жёлтые грубые мозоли на ладонях. Это были не его руки. Он помнил свои руки с длинными, тонкими пальцами, когда в последний раз видел их на фоне неба, не закрытого решёткой.
Централизованный вывоз освободившихся зеков не предусмотрен. Привозят сюда на казённых автобусах, а уезжает каждый своим ходом. Он попросил отца не приезжать за ним, хотя тот, наверно, уже и не смог бы. Галактион успел скопить кое-какие деньги, работая в тюрьме. Он добровольно вызвался обжигать кирпич и делал это очень хорошо. В тайне от всех, он стал выбивать клеймо на своих работах, как делали мастера до революции – так что заказчик мог посчитать количество сверхпрочного кирпича, который он производил, не нарушая технологии, и платил ему отдельно, в обход бюрократов. Галактион скопил немалую сумму денег, уже давно расплатившись с ненавистной компанией за штраф и выплату компенсации тому парню с симкой. Впервые за много лет он воспользовался телефоном без присмотра и вызвал такси.