Иллюзий на тему адаптации в этом социуме у него не осталось. Он всегда будет отрезанным ломтём, но не его вина в том, что его отрезали. Когда последние вещи были уложены, он набрал номер одного знакомого хакера, который отбывал наказание в той же тюрьме за увод крупной суммы из банка.
Уговорившись о встрече, он вышел из общежития и направился в сторону ж/д-станции.
Отец встретил его в почти таком же положении, что в прошлый раз. Хотя слово «встретил» тут неприменимо. Старый, разбитый человек в одежде, которую он не менял, похоже, несколько лет, смотрел на Галактиона мутными от пьянства и морального разложения глазами. В ответ его сверлил взгляд полный ясности и понимания своей цели.
Егор Павлович взбодрился от взгляда сына. Он зашевелился, сначала вяло, словно пробовал свои мышцы, потом амплитуда движений увеличилась, и он смог самостоятельно подняться.
– Подожди, – сказал он и вышел из-за стола.
Через полчаса умытый и причёсанный Егор Павлович пригласил сына спуститься в подвал. Когда крышка подпола открылась, оттуда полез такой едкий кислый запах, что Галактион удивился, что он не просачивается сквозь многочисленные щели в досках пола, а потом удивился своему удивлению: он давно не испытывал нормальных эмоций.
Егор Павлович спустился первым, с осторожностью ставя ноги в домашних клетчатых тапках на узкие доски самодельной лестницы. Что-то громыхнуло внизу. Раздался поступательный скрип вкручиваемой лампы, и оттуда полился свет.
– Залезай!
Галактион спустился.
Он помнил с детства этот подвал: низкий даже для ребёнка потолок, толстые, построенные по принципу колонн, опоры фундамента из белого кирпича. Общая картина была такой же, какой она сохранилась с детства в его памяти, только сгибаться теперь приходилось в три погибели, вокруг было слишком много густой паутины, а на лавках вместо многообещающе блестевших банок с вареньем стояли пыльные коробки и ящики, из некоторых торчали провода.
– Помоги вот с этими, – сказал отец, ткнув полусогнутым пальцем в дощатый ящик, стоявший отдельно.
Не спрашивая, Галактион принялся подтаскивать крайне тяжелый ящик к лазу в подпол, где его, кряхтя, принял отец.
– Помой руки, – сказал отец строго, как в детстве.
Галактион слегка ошалел от такого тона, он уже был не мальчик, но видя состояние отца: тот будто совершал мистический ритуал, подчинился.
Хотя со стороны Галактиона не было высказано намерение, а со стороны его отца ничего не было сказано о средствах, оба понимали, что лежит в коробках и ящике, и что они должны делать.
Когда Галактион вернулся из ванной, вытирая руки тонким и грязным полотенцем, отец, оторвав взгляд, от рабочего инвентаря, спросил: