– Вы обо всем знали? – наконец подал он голос, и Нейтикерт развела руками, не отводя взгляда: лгать она умела и знала, как скрыть правду, не отрицая ее явно, но пока что не намеревалась делать ни того, ни другого:
– Тебя привели сюда жрецы храма Птаха: их глава, божественный отец Меритсенет – мой старый знакомый и добрый друг, много раз оказывавший нам немалую помощь. Я сама узнала обо всем лишь вчера вечером.
– Прошло уже почти полдня! – перебил ее Кахотеп с искренним негодованием. – Нельзя ждать больше.
– А что ты предлагаешь делать? Ворваться в дворцовую тюрьму и увести его высочество силой, хотя это и полное безумие, – тихо и яростно возразила Нейтикерт – видно было, что и она сама прежде рассматривала такую возможность, – или пытаться договориться с сановником Та, который не станет даже слушать? Будь у нас хоть какие-то доказательства его виновности, можно было бы угрожать ими ему – но их же нет!
– Нельзя оставлять господина Пентенефре этим людям, – упрямо покачал головой Кахотеп. – Во дворце я смогу найти тех, кто согласится помочь…
– Его убьют при одной только попытке освобождения, – будто ребенку объясняя совершенно очевидные вещи, сразу же ответила Нейтикерт. Сцепив пальцы у затылка за головой, локтями она упиралась в свои колени с каким-то немым ожесточением. – Завтра вернется его величество, я постараюсь увидеться с ним и расскажу о том, что ты успел разузнать: этого, быть может, хватит, чтобы спасти жизнь твоему господину. Только бы он продержался до этого времени, – прибавила она вдруг изменившимся голосом, и уловивший эту неуверенную интонацию Кахотеп тотчас вскочил с места:
– А если не сможет? Не продержится так долго? – от волнения и гнева коверкая чужеродную речь, грубо, со всей прямотой спросил он. Жрица покачала головой:
– Тогда все наши усилия окажутся бесполезны. Мы можем лишь надеяться, что его высочеству хватит сил дождаться помощи…
– Никогда! – возмутился нубиец хрипло и яростно, раздувая ноздри – будто дикий зверь, человеческой волей загнанный в тесную клетку. Тем невыносимей ему было слушать речи Нейтикерт, чем сильнее билось в его груди полное восторга и благоговения перед ней сердце: обреченно, тоскливо и безнадежно.
Еще когда в первую их встречу жрица, в своем светлом облачении похожая на луч солнца, окруженная со всех сторон нищими и обездоленными, искавшими крова в святилище под ее строгим надзором – когда она во время беседы с самим царевичем обратила вдруг свой взгляд на слугу, а после еще и заговорила с ним ласково, без презрения или брезгливости – Кахотепу действительно привиделось, будто сама богиня в ее облике сошла к нему с небес.