На погребении она все крутила в памяти его последние слова, словно бусины в ожерелье; но те никак не желали становиться понятными, и юная жрица оставила свои попытки. Доброго старика, что приютил ее после смерти матери, Аснат, конечно же, было жаль – жаль, что он так и не успел узнать, что дорогой его сердцу храм будет стоять и дальше, будет принимать все больше нуждающихся на полученные деньги, будет расширяться для этого… Иных мыслей в те годы у нее и не было.
Градоначальник Саиса оказался отнюдь не последним человеком, вынужденным откупаться от не в меру ловкой девушки щедрыми подношениями храму; Аснат верно служила своей богине и людям, искавшим у нее пристанища. В девятнадцать лет она вышла за пределы своего нома: оказалось, что в столице искать денег на благие цели намного легче и быстрее, хотя и опаснее. Проводя целые недели в дороге или чужих городах, Аснат ожесточенно проводила целые часы в молитвах к Нейт – и всегда получала то, чего желала. Самые скупые и хитрые люди в конечном счете сдавались, открывая сундуки или расставаясь со своими секретами; нищие и больные звали ее уже именем ее великой покровительницы, почитая за живое воплощение Нейт; жрецы других богов, сами не чуждавшиеся подобных методов, за спиной изощренно проклинали ее, но все их слова ложились прахом на землю – Аснат побеждала всех, пытавшихся ей помешать. В двадцать три года она стала верховной жрицей своей богини во всей Та-Кемет, приняв имя Нейтикерт, и тогда же отправилась в столицу уже навсегда: добывать информацию и средства не для одного своего храма – но для всех, в которых люди преклоняли колени перед изображениями великой Нейт.
Она не привыкла проигрывать – а потому не привыкла и оглядываться назад. Нейтикерт перестала сомневаться в себе еще в тот день, когда оставила растирать краски для других и впервые взяла в руки кисть. Боги ли помогали ей столько лет, было ли их благословение на ней хоть когда-то с тех пор? Или то сказывалась бесчисленное множество раз не подводившая ее удача, подкрепленная лишь собственным острым умом и холодным расчетом – так проще было видеть людей насквозь, знать обо всех их пороках, а саму себя считать поистине непогрешимой… Она не крала – лишь забирала столько, сколько считала нужным; не убивала – а выдавала в руки правосудия фараона тех, кто, согрешив, осмеливался мешать ей получать свое; не предавала – потому что всегда была верна лишь себе самой и тем безликим толпам, наводнявшим храмы и молившим о жалкой лепешке хлеба и глотке пива. В четыре, в пять и шесть лет Нейтикерт, будучи еще Аснат, знала в лицо каждого, кому помогала, и любила их всех, ибо то были единицы; с тех пор она спасла от голодной смерти сотни, если не тысячи людей, но вспомнила бы она теперь лицо хоть одного из них, повстречайся он ей вдруг по случайности?