Затем после паузы в пару секунд добавила — черту подводя под историей позора таинственного южного острова, будто гвоздь в гроб вколачивая:
— Они там… на острове, что на полуденном пути, до сих пор, небось, вспоминают, как провожали своих воинов… и как не дождались их домой. А ведь каждый из них был чьим-то сыном, братом, отцом или мужем!
Последняя фраза… то ли колдунья сожалела о таком трагическом (пусть и для врагов) исходе, то ли, напротив, злобно торжествовала. Знай, мол, наших!
Продолжение этой истории, впрочем, оказалось для ее родины не столь триумфальным.
— Остров на полуденном пути отступил… но не сдался, — вкрадчиво молвила женщина, — люди с острова снова стали появляться в этих землях… вроде бы как с миром, желая торговать. Но при этом понемножечку, ненавязчиво, но неотступно внушали нам, что мы дикари. Блеском золота соблазняли, побрякушками… которых у нас самих не было. Внушали и соблазняли… и от поколения к поколению наш дух падал. А с ним теряла силу земля, лето становилось раз за разом все холоднее, а зимы — все суровее. И все скуднее урожаи.
Я слушал, и родившаяся в первые минуты пребывания здесь догадка, что занесло нас в канун ледникового периода, снова вспомнилась. И восстановилась в ранге рабочей гипотезы.
Вот только каким боком здесь мог быть причастен пресловутый «остров на полуденном пути»? Или снова закон жанра: нарисовать образ врага и приписать ему вину за любую невзгоду. Совсем как в советской частушке про отсутствие в кране воды — родившейся не раньше, не позже, а в годы конфронтации СССР с Израилем.
— И вот до чего мы докатились, — колдунья между тем подводила итоги, сообщая, какова же мораль сей басни, — наших детей воруют чуть ли не из наших рук! А мы не можем их защитить. Что до врага вашего… то он — лишь слепое орудие. Одно из многих. Убьете его, и остров на полуденном пути пришлет другого.
На несколько секунд в темной комнате повисло молчание. Затем слово неожиданно взяла Валя.
— Простите, конечно, — были ее слова, — мне искренне жаль… что… так получилось… с этим… островом. Но нам очень надо остановить эту мразь. Именно этого человека. Укравшего девушек из той деревни, за рекой. Мы обещали…
Сдается лично мне, дело тут было не только в обещании. И даже не в том, что без победы над злокозненным «господином» в наши дни нам, похоже, действительно не вернуться. Помимо прочего, Валя еще и лично переживала за похищенных девушек, односельчанок старосты Мило.
Колдунья в ответ усмехнулась.
— Девочка моя, — проговорила она еще более насмешливым голосом, — я ведь уже говорила, что одинока. Так что, если приспичило просить прощения, делай это, обращаясь лично ко мне.