И таким караваном, или точнее отрядом, двинулись на Москву.
В то же самое время Соня легла на диван, с ней осталась взволнованная мама, готовая прийти на помощь по первому зову, хотя судя по бледному виду, помощь требовалась скорее ей.
Соня сама очень волновалась, потому что от ее способностей и навыков в образоваянии, то есть способности увидеть себя там, где нужно, теперь зависела жизнь ее друга. А ответственность всегда является большей нагрузкой. И одно дело представлять грушу, а другое дело – летать по небу.
– Ничего не бойся, девочка, – утешала Яснолада.
– Покажи то, чему научилась. Сделай дело хорошо. А дальше будь, что будет! – успокаивал Белогур.
Соня с закрытыми глазами мысленно присела на краешке кровати, легко вздохнула и спросила темноту:
– Белогурчик, Ясноладочка, Гобохорчик, Зондичек, а я вас когда-нибудь увижу?
– Конечно, деточка, – увещевали голоса. – Мы всегда рядом, но наступит время, твоя сила увеличится, и ты сможешь увидеть нас.
– Это хорошо, – согласилась Соня и отправилась в прихожую, надела свои зимние куртку и шапку, натянула сапоги, перед выходом оглянулась назад, довольно отметив, как мама мирно уснула рядышком с ней, спящей на диване. И спокойно побрела вниз по лестнице, держась за деревянный лакированный поручень. А на улице, взглянув в темно-синее небо, по которому быстро-быстро бежали облака, сказала им:
– Туда меня несите, где Максик Водянов находится! – и легко, словно воздушный шарик, взмыла вверх, хватаясь за одно резвое облачко, которое как по команде ринулось вперед, перегоняя остальные.
Соня заликовала и покрепче ухватилась за своего перистого конька, весело взглянув на луну, такую яркую и пушистую, будто укутанную зимней пуховой шапкой с подсветкой, а потом вниз, заметив блестящие магистрали дорог, по которым, как она чувствовала, где-то едут две машины: там сидят ребята и папа, крепко держа в руках ее невидимки и резинки. Их сердца бились в унисон с ее сердцем, большим и живым, которому одновременно были видны и небо с бегущими облаками, и она сама с помадками и монетками в кармане, мигающими словно маячки, и, самое главное, больница, гигантское здание из бетона и стекла, квадратное, словно зеркало, оно переливалось отражениями облачков, которые вдруг застопорились прямо над ним, будто у автобусной остановки. Там внутри тоже билось сердце. Большое красное, как яблоко. Билось пятьсот ударов в минуту, как и положено.
– Максик, ты меня слышишь? – красное яблоко вдруг взбудоражилось и забилось до семиста ударов, словно отвечая.
– Это Эфа, не бойся. Мы пришли тебя спасать. И скоро вызволим! – Сердце разрывалось от радости.