– Хорошо, Мэг! Только пляж давай оставим на вечер и проведем солнышко, согласна?
Я чмокнула своего любовника и стала одеваться и собирать вещи для пляжа.
Через 15 минут мы уже выехали и через полчаса уже были у дверей квартиры Эй Джея.
Лола ждала и, похоже, была недовольна. Она коротко потерлась о ноги парня, а на меня перевела полный негодования взгляд, мол, где вы шлялись, я тут с голоду пухну.
– Лолита, милая, — Алекс подхватил ее на руки, — ты прости меня, я не виноват, это всё Маргарет, это она одна виновата, что я не пришел ночевать. Затянула меня в свое логово и нагло использовала, при том, заметь, далеко не один раз!
– Ну ты, Эй Джей, и свинюка, — я толкнула его в плечо, -– ты зачем дискредитируешь меня перед животинкой, теперь Лола будет обо мне дурно думать и осуждать.
– Не слушай его, кошечка, — я погладила ее, пока Алекс доставал корм, — все они, мужики, такие, вначале сами цепляются, а потом оказывается, что мы во всем виноваты. Веришь, не тащила я его никуда, он сам захотел… И вообще, твой хозяин очень любит неудачно пошутить, не слушай его, не верь другим котам и не спеши, когда ешь.
– Эт чего я еще свинюка? – мой милый друг обнял меня за плечи, — ты вынудила меня к тебе поехать вчера.
Я отстранилась и вопросительно посмотрела на него:
– Вынудила? Еще скажи, что я тебе руку за спину заломала и притащила. И там надругалась. А ты, бедненький, так не хотел, сопротивлялся, отбивался, как мог.
– Ну конечно, ты же такая грозная и мощная женщина, — он осмотрел меня с ног до головы, — побоялся дать отпор и просто принял неизбежное.
– Так значит, — я посмотрела на него хитро, — за свое лжесвидетельство ты будешь страшно наказан. Лола, зафиксируй, Алекс… Твое второе имя?
– Джо… ой, Джозеф!
– Итак, Алекс Джозеф Валетта, за дачу ложных показаний перед величайшим судом, — я посмотрела на кошку, — и клевету на гражданку США Маргарет Зоуи Эндервуд (урожденную Кроули) Вы приговариваетесь к страшным и долгим пыткам. Приговор должен быть исполнен немедленно и обжалованию не подлежит.
– Я протестую, Ваша кошачья честь, — Эй Джей обратился к ошарашенной от нашего спектакля Лоле, — пытки запрещены Женевской конвенцией!
– Для Вас, мистер Валетта, суд сделал исключение, поскольку тяжесть Вашего преступления не поддается человеческим меркам.
Он рывком притянул меня к себе и сжал мою талию.
– А достопочтенный суд, не хочет взять во внимание мое искреннее раскаянье в содеянном, — он наклонился к моему лицу, — и сможет заменить страшные пытки нестрашными.
– Суд подумает, — я посмотрела на кошку, и обхватив его лицо руками, поцеловала.