Я киваю. Какой кошмар.
– Бедная Марита, – шепчу вслух.
– Ну, – Дез криво улыбается, – Она сильнее, чем ты думаешь. Пришла ко мне вся в крови и грязи с письмом от отца. Как ей только выбраться удалось...Пришлось приютить. Изменили ей лицо благодаря паре операций, перекрасили волосы, и она стала моей айли Энаей. Вот только за полгода без настоящих айли я уже с ума начал сходить. Раньше у меня никогда постоянной и не было. Боялся, что оборотень привяжется. Ходил в дома айли. Мне этого было достаточно...
Дез задумчиво перебирает мои волосы и немного хмурится. Его голос становится тише.
– Но как тут ходить, когда у меня вроде бы одна уже дома завелась. Подозрительно слишком. Праймы так не делают. В итоге я не выдержал и поехал на аукцион за настоящей айли. И так появилась ты...
Он слабо улыбается.
– Марита на меня конечно всех собак спустила. Но это не ей решать.
Дез замолкает. Я тоже молчу, обдумывая услышанное. Рассеянно веду пальцами по его груди. И вздрагиваю от резкого стука в дверь. Не дожидаясь разрешения, в дверном проёме появляется каштановая макушка Мариты.
– Дез, снижаемся. Заканчивай ласкаться. Ещё неизвестно, что у Гельмута ждёт. Я оружие нашла в ящике в грузовом. Иди посмотри.
Прайм тут же подскакивает и снимает меня с себя.
– Иду.
– Пусть тут лучше останется, – говорит кошка, наблюдая за тем, как Дез подает мне руку, помогая вылезти из шаттла. На улице глубокая ночь, редкие гелевые фонари едва освещают тихий переулок и высокие заборы задних дворов, за которыми скрываются дома-кубы, – Мало ли что там? Да и вообще...
Марита щурится и добавляет тише.
– Нечего ей уши греть...
– Я уже всё рассказал. Ничего нового Ри не услышит, – равнодушно произносит Дез и проходит мимо остолбеневшей сестры к невзрачной калитке. Нажимает на коммуникатор, но в ответ лишь тишина.
– Что? – вскидывается Марита на брата, разрываясь между желанием заорать и боязнью привлечь чьё-нибудь внимание.
– Прямо всё? Всё? Это вообще-то не только твоя тайна! Ты права не имел!
Дез переводит на неё морозный взгляд, очевидно означающий приказ заткнуться и не шуметь, и нажимает на кнопку коммуникатора ещё раз.
– Я никому не скажу, – решаю робко подать голос.
После услышанного мне сложно ненавидеть кошку, будь она хоть тысячу раз стерва. Мне её бесконечно жаль. Но, видимо, именно в этом и дело, потому что Марита даже не поворачивается теперь в мою сторону, делая вид, что я вообще существовать перестала.
Дез третий раз долго жмёт на коммуникатор, начиная оглядывать высокий забор и прикидывая, похоже, как через него нам всем перелезть. Но тут прибор разражается треском, а затем до нас доносится старушечий голос.