Мои зрачки горят от его назойливости.
— Мисс Эллис, вы меня слышите?
— Рейна, милая, открой глаза.
Рейна? Кто, черт возьми, такая Рейна?
В этом имени есть что-то неправильное. Совершенно чертовски неправильное.
Не в том месте. неподходящее время. Неправильное имя.
Голоса продолжают доноситься и доноситься вокруг меня. Кое-кто называет меня мисс Эллис. Старческий голос продолжает называть меня Рейной. А есть еще одно присутствие, кого-то, кого я не могу точно определить.
Его мужской голос подобен темному лесу посреди беззвездной ночи. Он глубокий и грубый по краям, будто в него вложена вся безжалостность мира. Это пугает, как много может передать голос.
Это почти калечит, насколько сильно голос может стать предметом ночных кошмаров.
Все остальные голоса продолжают спрашивать, все ли со мной в порядке, и говорят мне открыть глаза, но не он.
Нет.
Голос кошмара спокоен, в отличие от них. Он сдержан и говорит с вызывающей озноб целеустремленностью.
— Просыпайся, монстр. Ты не можешь умереть сейчас.
Его слова медленно доходят до меня. Это мой мозг. Бесполезная вещь понимает с опозданием.
Мое сердце громко и сильно колотится от угрозы в этих словах, от того, как он назвал меня.
Монстр.
Это не может быть правдой.
Это сон — нет, кошмар. Скоро все это закончится, и я вернусь к нормальной жизни.
Только... что нормально?
Я не Рейна, или мисс Эллис, или как там, черт возьми, они меня продолжают меня называть. Я кто-то другой.
Я... я не знаю, кто я. Рейна знакома мне, но это не я.
Неправильно. Все так чертовски неправильно.
Мои погружения в сознание и выходы из него становятся утомительными. Это похоже на то, что я играю в прятки с темнотой; только я не уверена, убегаю ли я от нее или бегу к ней.
В темноте есть что-то чарующее... Толчок, притяжение. Это похоже на навязчивую колыбельную с постоянно меняющимися текстами.
Я продолжаю пытаться избежать слепящего света и голосов. Так много проклятых голосов окружают меня, как слышимая пытка.
Они продолжают усиливаться, и я никак не могу остановить их от нападения на чувства.
Они подобны недостижимому зуду под кожей.
Затем, когда я думаю, что вот-вот сойду с ума, мои глаза открываются. Или, может, мой мозг наконец осознает этот факт.
У меня болит затылок, как и все конечности. Словно ю кто-то избил меня бейсбольной битой.
Подождите... вот что произошло?
Ослепительный свет вызывает у меня желание снова закрыть глаза, но я этого не делаю. Я держу их широко открытыми — настолько широко, насколько могу, учитывая обстоятельства.
Если я закрою их снова, то, возможно, никогда больше не открою. Я вернусь к игре в прятки с тьмой.