Но в голове тут же вспыхивает одна-единственная мысль, что я-то ему фиктивная жена. Он женился на мне просто потому, что чувствует вину за то, что я его спасла и за это поплатилась. И теперь, как я поняла, за мной охотятся, чтобы убить главного свидетеля.
Это просто чувство вины и желание защитить меня, но никак не что-то большее.
Какая же я дура.
А я-то думала, что я ему дорога. Но это лишь чувство вины.
Я зажмуриваюсь, пытаясь сдержаться и не заплакать. Беру себя в руки и захожу спокойно на кухню. Вот только в моей душе не так спокойно, как я это показываю. Там дикий шторм. Ураган. Там дожди и осень. Там плакучая ива, что тянет свои ветви вниз от боли и печали.
Движения какие-то механические. Не понимаю, что делаю, словно мозг отключился, а руки двигаются сами по себе, совершая отточенные до автоматизма действия.
Внезапно вздрагиваю от того, что мои плечи крепко сжимают широкие сильные ладони. Замираю, прикрывая глаза. Вдыхаю, приводя свой пульс в норму. Но вот в душе буря, которую ничем не успокоить.
— Аврора, — опускаясь ниже, шепчет мне на ухо мой фиктивный муж.
Я ещё сильнее зажмуриваюсь. Мне так хочется в этот момент скрыться куда подальше из кухни, из этого дома и не видеть этого человека. По крайней мере несколько дней или недель точно.
Мне хочется отдохнуть от этой суеты. От всего того, что сковывает меня, мою душу. Отчего невозможно даже глубоко и размеренно вздохнуть. Словно воздух перекрывают. Как в золотой клетке сижу, а ключ от неё у моего хозяина — Марата Зверева.
— Что случилось, девочка? Тебя кто-то обидел? — и его руки оплетают предплечья, притягивая к себе ближе, не желая выпускать меня из своих стальных и цепких оков.
— Нет. Всё хорошо, — отвечаю, беря себя в руки, приводя в порядок своё дыхание и голос. — Отпусти меня, Марат. Чайник закипел, — добавляю последнее, чтобы найти хоть одну причину, чтобы он отпустил меня и дал воздуха глоток.
— А я почему-то в этом сомневаюсь, что всё хорошо. По тебе совсем этого не скажешь.
Значит, не умею я притворяться — только по одному моему лицу можно прочитать всё то, что у меня на душе.
Чёрт. Нужно не показывать ему всех своих чувств. Не хочу, чтобы он меня жалел. Я не маленькая девочка, которая порезала палец, и теперь её нужно успокоить и пожалеть. Я уже взрослая и должна со всеми обидами, со своими чувствами справляться сама. Без чьей-либо помощи. Потому что я привыкла справляться сама.
И надо же было подумать, что для Зверева я хоть что-то значу. Сумасшедшая девчонка.
— Тебе кажется. А теперь отпусти меня, — и добавляю позже. — Пожалуйста…