«Интересно, почему это?» – едко хмыкнула Антонина, но Оля не обратила на это внимания.
–Бери салатик, Оленька! Ты что-то такая бледненькая, – накладывала салат Мария Григорьевна.
–Мамуль, Олечка не бледная, она всегда такая, – постарался унять мать Егор.
–Ну да, обычный цвет моли, – вставила злобное замечание Тоня.
Егор зыркнул на неё. Ему было неприятно, что сестра отпускает комментарии. Желая побольнее ужалить Тоню, он обнял Олю и произнёс:
–Беременная женщина красива всегда, и не важно, какого цвета ее лицо!
Тоня швырнула вилку на стол, мысленно проклиная брата. Мать радостно захлопала в ладоши и прослезилась:
–Я так рада! Какое чудо, Егорушка! Какое чудо! Тонечка, ты слышала?
–Слышала, – процедила сквозь зубы Тоня. Она в упор прожигала взглядом Олю. От этого взгляда хотелось провалиться сквозь землю. Оля то бледнела, то краснела. Ей бросало то в жар, то в холод, но сердцем она чувствовала, что от Тони надо держаться подальше.
–Ну, теперь, Егорушка, ты по праву должен занять ту квартиру на набережной! Ребенок должен жить в хороших условиях, и чтоб было где погулять! Олечка, я так рада, моя дорогая! Это просто чудо!
–Что?! – Тоня вскочила из-за стола, – Что значит, Егору квартира?! А я?! Я не по праву?! Я старшая, я сопли вам подтираю, горшки мою, жрать готовлю! А квартира – ему, только потому, что какая-то деревенская потаскушка залетела от него?!
–Тонечка, милая, не говори так! – принялась успокаивать мать, – Мы знаем, что ты многое делаешь для нас, и никогда не забудем этого. Но ведь у них будет ребёнок!
–И у меня мог бы быть, если бы ты дала нам нормально пожить, без посторонних, в отдельной квартире! – Тоня беспомощно билась в истерике, хватала салфетки, швыряла их в Егора. Потом она устремила указательный палец в Ольгу, – Ты…. Ты ещё поплатишься за это! Ребенок! Я тоже хочу ребёнка! У меня тоже мог быть ребенок, если бы не вы!
Резким движением бедер, она сдвинула стол и выбежала из кухни. Через секунду хлопнула дверь ее комнаты.
–Я правда не хочу переезжать, Егор. – После того, как молчание стало невыносимым, умоляюще прошептала Оля.