– Замечательно. Только еще пообещай, что после того, как медики признают, что с ногой у тебя полный порядок, мы сначала откровенно поговорим, и лишь потом ты будешь вправе пытаться возобновить свои попытки уйти из семьи.
– Резонное требование с твоей стороны, – усмехнулась она, – правда, мне скребет слух словосочетание «уйти из семьи», но каждый вправе трактовать ситуацию по-своему, и я соглашусь. Перед тем как возобновить попытки покинуть твой дом я откровенно поговорю с тобой, обещаю.
– Ну вот и договорились… Тогда сейчас съезжу за матерью и озорницами, они помогут тебе в мое отсутствие, а к вечеру принесу ноут с работы и костыли постараюсь для тебя достать, чтобы ты хоть как-то по дому передвигаться могла.
– Спасибо. Только перед тем, как уйти, помоги мне, пожалуйста, побывать в ванной комнате. Вряд ли кому-то кроме тебя будет под силу помочь мне в этом.
– Конечно, Лу. Извини, что сам не догадался предложить. Сейчас помогу, – он наклонился к ней. – Хватайся за шею, и я отнесу тебя туда.
Когда они вернулись, и он вновь осторожно опустил её на кровать, она, прошептав «благодарю», утомленно откинулась на подушки и прикрыла глаза.
– Лу, я тоже хотел тебя попросить, – коснулся её руки Брюс.
– Да, – она тут же вновь распахнула глаза.
– Я не знаю, как объяснить озорницам, почему ты решила изменить внешность и сделала пластическую операцию… Может, скажем, что ты вновь попала в аварию… и это была вынужденная мера?
– Как хочешь, так и объясняй. Мне все равно, – равнодушно повела она плечом. – Считаешь, что надо сказать про аварию, скажи. Я не возражаю.
– Прекрасно, – он обрадовано улыбнулся. – Тогда может, для большей правдоподобности согласишься, чтобы я тебе голову бинтом замотал? Ну чтобы им не сразу кардинальное изменение твоей внешности в глаза бросилось, а?
– Да хоть всю замотай. Ради спокойствия твоих детей я согласна потерпеть, – усмехнулась Мила и, видя с какой поспешностью Брюс направился в ванную, где, как она заметила, находился шкафчик с аптечкой, иронично добавила: – Надеюсь, уж совсем в мумию ты меня не превратишь…
– Нет, нет, что ты… Я лишь чуточку… – подходя к ней с бинтом в руке заверил он, и помогая сесть на кровати, тихо попросил: – Только ради всего святого, не называй их «моими детьми» особенно при матери. Не хочешь своими звать, называй по именам.
– И как их зовут?
– Да уж… Похоже ты решила играть роль до конца… Хотя не понимаю: вот какого черта тебе это надо? Чтобы меня лишний раз позлить? Ведь вот так и подмывает рот тебе замотать, чтобы прекратила измываться, – начав наматывать бинт ей на лоб, не удержался от колкости Брюс.