– Если тебе так будет легче, замотай, – хмыкнула в ответ она.
– Ладно. Переживу. Забыла, так забыла. Значит так, дочек зовут: Сьюзен и Каролина, а мою мать: Полина. И уж если так пошло, то меня зовут: Брюс Честер.
– Приятно познакомиться, – иронично проговорила она и, ощутив, как напряглись пальцы Брюса, наматывающие ей на лицо повязку, подумала, что, скорее всего, зря ответила так.
Однако он сдержался и, мрачно процедив сквозь зубы: «я рад, что тебе приятно», продолжил наматывать бинт. Закрепив кончик, он оглядел дело рук своих и с удовлетворением выдохнул:
– Неплохо, неплохо… Хоть и давно это было, а похоже, помню еще, как на курсах первой помощи учили повязки накладывать. Ладно, отдыхай, – он помог ей улечься и укрыл одеялом. – Через пару часов привезу мать, и она покормит тебя, а пока постарайся поспать, ты же всю ночь в бегах провела.
– Ты тоже, насколько я понимаю.
– Мне легче. Я – мужчина, да и на работе привык сутками не спать. Так что обо мне не беспокойся. Со мной все в порядке.
Он вышел, и Мила утомленно закрыла глаза. Нога под гипсом неприятно ныла, не давая уснуть, но усталость вскоре взяла свое, и она провалилась в зыбкую пелену сна.
***
Проснулась она от тихого, но достаточно эмоционального шепота:
– А ну кыш, отсюда, озорницы. Мама спит, и будить её нельзя.
– Ну, бабулечка, мы не будем будить… мы только тихонечко посидим рядом с ней… ну разреши…
– Я знаю, как вы тихо сидеть умеете, так что давайте, давайте выходите отсюда, и побыстрей.
– Ну, бабулечка, мы, и правда, тихо… вот честно-честно тихо…
– Вот проснется она, и если хорошо себя чувствовать будет, я вас к ней позову, а сейчас идите или в гостиной поиграйте, или в саду.
Послышался шорох, потом скрипнула дверь, и топот детских ножек по коридору ознаменовал, что матери Брюса удалось выпроводить девочек из комнаты.
Мила с облегчением вздохнула, общаться с детьми ей сейчас совсем не хотелось. Хотя ей сейчас вообще ничего не хотелось, даже двигаться и то не хотелось. Загипсованная нога болела, а в груди комком засела досада на себя и на столь неудачно сложившиеся обстоятельства… Но преодолевать себя было для Милы делом привычным и, стряхнув остатки сна и подавив все внутренние негативные чувства, она села на кровати. После чего, стараясь не сильно тревожить больную ногу, придвинулась ближе к изголовью и, подложив под плечи подушку, оперлась на спинку кровати.
Откуда-то сбоку к ней на кровать тут же вспрыгнул Персик. И с громким «мяу» начал головой тереться о руки.
– Привет, разбойник, – почесала его за ушком Мила.