Открыв глаза, Мидас подумал, что оказался в аду. Яркие вспышки огня вокруг мешали взгляду сфокусироваться. Голова гудела как после жуткого похмелья. На губах чувствовался вкус крови. Левая часть лица горела. Он дотронулся и понял, что почти вся она обожжена. Одежда разорвала в лохмотья.
А вокруг бушевал огонь
Он полностью проглотил некогда прекрасный, маленький домик, а также солидную площадь растительности вокруг. Песок нагрелся как масло на сковородке.
Придя в себя, музыкант в ужасе осознал, что в огне остались Маргарет и Мишель. Он бросился к горящим обломкам дома. По пути судорожно пытаясь взглядом найти своих любимых.
Он в панике разгребал обломки, но чем больше он искал их, тем яснее понимал, что в этом громадном пепелище их нет.
Единственное, что он нашёл – его гитара, которая оказалась нетронутой огнём и широкополую шляпу, именно ту, что была на этом адском всаднике.
Вся картина, что сейчас происходила, была похожа на неделю, когда мир в ядерном угаре доживал свои дни.
Мидас просто стоял и смотрел в огонь. И то тепло, которое обычно греет, теперь обжигало. Оно заставляло воспоминания из разрозненной мозаики, складываться в полноценную картину.
Сознание медленно, словно мазками масла по холсту, рисовало картину той самой ночи, когда он вышел, как он думал, в свой последний путь. Вышел в пустыню, молодой, злой и готовый встретить смерть от песков в ночной пустыне.
Вспомнил, как набрёл на костёр, на незнакомца, который назвался ему Джоном.
Вспомнил, как его согрел тот ночной костёр и разговор с человеком, которого он видел впервые в жизни.
Вспомнил, что было в собеседнике что-то пугающее, его взгляд и ухмылка.
Он заключил сделку. Сделку с дьяволом.
Он был готов к ней тогда, но теперь пришло время платить по счетам, и реальность оказалась страшнее.
Он стоял один, посреди огня и теней, словно пожиная плоды своей глупости.
То была величественная картина, раскаленный песок, ярко-оранжевое пламя до самых небес и разрушенные мечты рядом с маленьким человеком.
Его разум пылал сильнее, чем его свежие раны. Слеза медленно катилась по рассеченной щеке.
Мидас понимал, что вся та боль из будущего настигла его, и он остался с ней один на один.
Он знал, что это конец его пути.
Он понимал, что ему осталось лишь пройти по последней тропе, чтобы спасти то, что он любил.
Издалека виднелось зарево огня, где-то между двух отвесных скал, похожее на пробуждение вулкана, только без дыма и пепла.
Ночные ветры крутили песчаные вихри, с такой скоростью, что песок был похож на шрапнель, резал словно скальпель, мелко и болезненно.