Бен повернулся и, сгорбившись, сел, опустив голову над коленями. Так она не могла видеть его лицо. Он продолжал рассказ охрипшим голосом:
— Меня послали принести еще дров. И я никогда не забуду шум и жар, когда жалкая печка буквально взорвалась и превратилась в огненный шар. И потом шипение искр, падавших на снег. И крики горящих родителей.
— Ох, Бен! — Джулия обхватила его. Слезы капали ему на затылок. — Мне так жаль, — растерянно бормотала она.
— Мечты матери о том, что потом все будет хорошо, были разрушены временем и неспособностью отца обеспечить семью. Мечтатель, поэт, он совершенно не подходил для этого уголка мира.
Как пальма на айсберге. И он не хотел приспосабливаться. Но мать, несмотря ни на что, любила его. Без него она бы чувствовала себя совершенно потерянной. Хорошо, что они вместе ушли из этого мира.
— Но как же ты? Ты же был еще ребенком. Кто позаботился о тебе?
— Те же самые люди, которые заботились о нас троих с того дня, как мы поселились рядом с ними. Следующие шесть лет я переходил из одной семьи в другую. Жил у тех, у кого была лишняя постель и кто мог прокормить лишний рот.
— Разве не нашлось родственников, которые могли бы взять тебя к себе?
— Нет. И для этой тесно связанной группы добрых людей было делом чести самим справляться со своими заботами. Без вмешательства правительственных агентств и тому подобных организаций.
Джулии отчаянно хотелось найти светлую линию в его истории. Она пригладила ему волосы и пробормотала:
— Но ведь это было хорошо, правда? Лучше, чем быть куда-то отправленным и жить среди чужих людей?
— Наверно. Но несмотря на все старания этих добрых людей, я так и не стал соответствовать стандартам норвежской колонии. Голубые глаза и долговязая комплекция не шли в расчет. Я оставался для них таким же чужим, как если бы прилетел с Марса. Гены отца и сходство с ним бросали на меня своеобразную тень некомпетентности. Сколько бы я ни старался, работая на земле от восхода до темноты или забивая голы в местной хоккейной команде, я все равно оставался сыном непрактичного дурака Каррераса. Этот Каррерас писал куплеты о северном сиянии, но так и не научился азам выживания. — Он обернулся и долго и серьезно смотрел на нее. — В шестнадцать я бросил школу. В один прекрасный день, Джулия, я уехал из Саскачевана на автобусе. Я ехал туда, куда позволяла цена билета. Так я оказался в Ванкувере. Я не принадлежу к семье с наследственным богатством, университетским образованием и влиятельными родственниками, которые обеспечивают мне членство в лучших клубах. Да, я шеф собственной фирмы. Но до недавних пор мне редко приходилось надевать деловой костюм. Я не водил модную машину. И я понимаю, почему твои родственники думают, что я недостаточно хорош для тебя. Но обещаю тебе: я не позволю, чтобы моя жена испытывала в чем-нибудь недостаток. Если надо работать семь дней в неделю круглые сутки, чтобы обеспечить хорошую жизнь семье, я буду работать. Я докажу себе, как ценю тебя. И клянусь, никогда не дам тебе повода сожалеть о том, что ты вышла за меня замуж…