За окнами светлеет предрассветная серость, однако она не убеждает мой организм в том, что уже утро – глаза так и съезжаются в кучу. Да и после сна на холодном полу мышцы задеревенели. Нужно выпить горячего.
Цепко оглядываю бесформенный свёрток на койке: Розамунда с головой завернулась в китель и покрывало, только копна волос торчит. Вроде спит. Дверь закрыта на замок, окна тоже выглядят надёжными. Значит, я могу сходить в другую комнату, к кофеварке. Главное, прокрасться тихонько, чтобы никого не разбудить, но с этим у меня обычно проблем не бывает.
В ординаторской от кушетки у окна доносится размеренный звук дыхания Като. Она отдала покрывало девчонке, а сама накрылась курткой – такой же чёрной форменной, как у парня из эс-вэ-беза. Чёрт, почему я не догадался захватить свою? Как был в кителе, так и хожу, а ведь мог бы сейчас тоже кутаться в приятное тепло куртки. Вот же тормоз.
Так, а чая здесь и нет. Ну блин… Придётся пить кофе. Ещё и свинство какое-то: подсохшая коричневая лужица на столе, остатки кофе в кофеварке… Что за люди.
Пока аппарат тихонько фырчит и булькает, я подвис, глядя в окно. Сумрак на улице светлеет на глазах. Приятное ощущение: все спят, один я стою и прислушиваюсь к тишине. Вокруг так спокойно… Хотя медичка иногда вздрагивает во сне и шевелит губами, словно бормочет беззвучно.
Отпиваю маленький глоток. Кофе без сахара – та ещё гадость. Подумав, всё-таки беру дозатор… но ставлю обратно. Я говорю всем, что не люблю сладкое, но на самом деле всё немного сложнее: я не могу его проглотить. Нет, то есть заставить себя могу, но зачем? Как только чувствую во рту вкус шоколада или конфет – любых, от карамелек до мармелада, – сразу так мерзко становится, будто это… не знаю, насекомое какое-то. Или червяк – их ведь можно есть, однако большинство людей не обрадуется такой перспективе. Вот так и у меня с конфетами.
Сладкий чай я в принципе не люблю, он невкусный. Кофе – могу выпить, если мне его где-то в кафе подадут или Син принесёт. То есть чтобы я не видел, как туда сахар положили. В таком случае могу притвориться, что его там нет. А вот если я собственными руками насыплю сахар – пить расхочется, точно знаю. Что ж, придётся давиться горьким.
Бросив последний взгляд на спящую Като, возвращаюсь в процедурную и занимаю «наблюдательный пункт» напротив койки Розамунды.
Кофе идёт неплохо: если задержать дыхание на глотке, то остаётся лишь привкус горечи. Иногда от него передёргивает, но я буду считать, что любое движение согревает мышцы, так что на пользу. Хм, такое ощущение, что я у Сина набрался: это он норовит во всякой гадости разглядеть то пользу, то выгоду, то ещё что-нибудь приятное. Полагаю, это неплохая черта. И горячий кофе наполняет приятным теплом. Жизнь удалась, почему нет.